Жить во имя любви, любить во имя жизни!

На столе перед ним лежал бланк телеграммы. У Сергея потемнело в глазах: он понял, какого рода послание пришло. Сразу ослабли ноги, пришлось даже опереться рукой о стену.

– Кто? – глухо спросил Сергей.

– Отец, – так же коротко и глухо ответил майор.

К горлу сразу подкатил комок. Отпустить его, конечно, не отпустят: не та ситуация. Хоть и срок небольшой, но не настали еще те времена, когда зеков отпускали бы в отпуск.

Дальше все было, как во сне. Он тупо расписался в квитке телеграммы, как сквозь вату выслушал дежурные соболезнования майора… В голове крутилась одна и та же мысль: «как жить дальше?» Батька всегда был своеобразным буфером между ним и матерью, он всегда старался как-то сгладить острые углы конфликтов.

И вот батьки нет… Сердце отказывалось верить, но перед глазами стоял сухой текст казенной телеграммы. Батька умер, а он, сволочь такая, даже не смог проводить его в последний путь, хотя и не по своей воле. Во всех бедах он корил себя. Наверно, все-таки мать была права, когда выносила ему мозги по поводу пьянки и работы. Слушался бы ее, сейчас точно был бы дома и отец, возможно, был бы жив. Но история, как известно, не терпит сослагательного наклонения, время вспять не повернуть.

За два года Сережка на сто раз переосмыслил свою нелепую жизнь, в которой он, видимо, был еще мальчишкой, в которой хотелось водки побольше да девок покрасивее! Сейчас, правда, тоже бы от такого десертика не отказался, два года постился, но, «баста, карапузики – кончилися танцы!» Он начинает жизнь с чистого листа. Теперь он мужчина в доме!

Так думал Сережка, возвращаясь с отсидки домой.

Этой ночью Вика практически не спала. И как тут уснешь, если Сережка неизвестно где? А вдруг он больше не придет? Вдруг он нашел себе другую, нормальную и сейчас у нее, развлекается? Или в заброшенном доме ночует? Ведь уже не лето, а он в одной олимпийке. А еще этот дядя Коля, напарник Сережкин, ни черта толком не говорит. Сколько бы она его не допытывала. Единственное, сказал, что Сережка взрослый, не пропадет. Вика и сама это прекрасно понимала, но не переживать не могла, так же, как и спать. Вот если бы ходили у нее ноги, она б, наверное, всю деревню обошла, но его б отыскала. А так ей всего лишь остается лежать одной в неуютной постели и надеяться на лучшее. На которое она уже переставала надеяться.

Перед уходом дяди Коли на работу, Вика подозвала его к себе и попросила:

– Дядь Коль, надеюсь, вы увидите сегодня Сергея?

– Надеюсь, увижу, – перебил ее Николай. – Что, притащить его за ухо? – улыбнулся он.

– Да нет, за ухо не надо. Просто передайте ему, пусть он придет, поговорить нужно, – Вика сглотнула ком, который мешал ей говорить. – Да – так да, нет – так нет! Надоело мне уже жить в режиме ожидания.

– Не переживай, все будет хорошо! – успокоил ее Николай и вышел из дома.

На улице было серо и дождливо, прям, как у Вики на душе. Сидя у окна, она поглядывала на Катерину, которая раскатывала тесто на пирожки и что-то мурлыкала себе под нос. Да уж, как же у нее все просто: ушел один, появился другой, а ей хоть бы хны. Ни слезинки не проронила, ну точно - железная леди! Зато Вика… То за одним плакала, сейчас за вторым, так никаких слез не хватит, а нервов – тем более. Если бы она ходила, все было бы по-другому. Вроде и на мордочку неплохая, разве что чуть косят глаза. Фигурка, конечно, не ахти, но жить можно. Вика вспомнила, как мама ее в детстве в шутку называла «рахит и сбоку бантик». Бантики у нее, конечно, были, но не сбоку, а на голове, а вот пузо… Пуза у нее сроду не было, а если ножки худые, так это от рождения, как у всех ДЦПшников.

– Вик, ну ты чего опять раскисла? – спросила Катерина.

– Да так, на душе кошки скребут, – вздохнула Вика. – А ты где всю ночь шарахалась?

– С Боцей на мотоцикле катались, вообще, зашибись!

Вика посмотрела на сестренку ошарашенным взглядом. А Катька действительно обезбашенная, нашла с кем связаться… С Боцманом… Валерка жил по соседству, парень симпатичный, все при нем. Только вот дурак на всю голову. Да разве сейчас объяснишь это Катьке, что Боцман из себя представляет… Если у нее вон, как глазища горят! «Но скоро потухнут. Это не Максим, Боцман ей в рот заглядывать не будет», - с горечью подумала Вика и чуть слышно спросила:

– А куда Максима дели?

– Лучше не спрашивай, – рассмеялась Катерина. – Я думала, он – мужик, а вышло… Над ним пацаны стебутся, а он… Тьфу, аж вспоминать противно! Катя, не бросай меня, Катя, не бросай меня! Ноет, как баба. Пацаны помогли ему выехать за деревню, бензин скачали с его «ИЖака» и поминай, как звали.

– Эх ты, Катя, Катя! Он к тебе и так, и этак, мясо возил, колбасу, сыр, а ты…?! Обидела мужика.

– Да-а, – грустно протянула Катерина. – Сейчас как мамаша узнает, говна не оберешься. Скажет: такого мужика потеряла! А мне с ним противно даже целоваться, не то, чтоб там еще другое. Ну, ты мне и подсунула.

– Еще скажи, что в первую ночку заставила вас сексом заняться? Ты попросила познакомить, я познакомила, а дальше ваши проблемы, – глядя на сестренку, усмехнулась Вика. – А ты мое чудо не видела?