Жить вопреки (СИ)

Бьёрн распрямился, преодолевая появившиеся в глазах черные и зелёные круги от резко прилившей к голове крови, и уже спокойно посмотрел на прошедшую через огонь, которым был объят теперь его корабль, закованную в броню из кожи Ночной Фурии чёрную Фигуру.

Покоритель драконов.

Что же, вот и всё.

Добегался.

Довоевался.

А он ведь так и не попросил у жены прощения за свою грубость.

Следом за Чёрным Воином вышел из пламени и его дракон, и горящие потусторонним зелёным светом глаза Злобного Порождения Молнии и самой Смерти прожигали душу Бьёрна.

Мужчина для вида принял боевую стойку, но он уже прекрасно понимал — бесполезно.

Неуловимо быстрое движение и…

— Прости меня, Хельга, — только успело сорваться с его губ.

…и голова Бьёрна одиноко покатилась по залитой кровью палубе, а тело его, закованное в кольчугу, которая не сумела стать преградой для колдовского меча, словно выкованного из самой тьмы, грузно осело.

— Прости меня, и да будет Мир твоей Душе, — послышался глухой шёпот Покорителя Драконов.

***

Когда он отдал приказ нападать, он сначала смутился — слишком легко.

Подозрительно легко.

Около двух десятков кораблей, из примерно сотни, практически сразу вспыхнули, однако их экипаж до последнего сопротивлялся своей судьбе, и его драконы один за другим падали в холодное даже в это время года море.

Конечно, люди были умны.

Они учились на собственных ошибках, этого у них было не отнять, и они прекрасно поняли, уже очень и очень давно, что бить надо было в крылья и хвосты.

Его самого этому учили когда-то.

«Сбитый дракон — мёртвый дракон!»

Они и били.

Те, кто упал, может быть и погибли бы, не предусмотри Аран и подобный вариант — немалая часть собранных на этом клочке земли драконов были здесь именно для того, чтобы вытаскивать раненых в безопасное место.

Но Аран чувствовал, как странным, своеобразным криком в энергии, его окружавшей, раздавался звон оборванных жизней.

Это было неприятно.

Это пьянило.

Он краем ума понимал, что это — не нормально.

Всё, что с ним происходило в последнее время, — не нормально.

Но иначе было нельзя.

Аран зло поджимал губы и наблюдал с уступа за битвой, отдавая по ментальным связям приказы, корректируя на ходу план и поначалу — не вмешивался в происходящее, изучая противника.

Не такие профессионалы, как Охотники, вот уж чего у них было не отнять — они в тех моментах всегда брали численным перевесом, причём значительным, и, конечно же, элемент неожиданности всегда играл свою роль.

Но и не неженки с более южных островов, да.

Это было плохо.

Численное превосходство всё ещё было на стороне Арана, но корабли, располагавшиеся ближе к центру, явно были оснащены лучше тех, что были по краям, и потому именно из центра методично, одного за другим, но его драконов выбивали.

Да, уже были безвозвратные потери.

И это бесило.

Так.

Держать себя в руках.

Только бы не сорваться…

Только бы не сорваться!

Видя, как его драконы, отобранные из числа добровольцев, перед которыми он озвучил задачу и спросил, кто готов был умереть за своего Короля, один за одним погибали, Аран ощущал, как его начинала душить ярость.

Луна, светившая в глаза, только раздражала.

Что же… Пришла пора выйти на сцену Алору и его «фурёнышам», а вместе с ними и самому Кровавому Владыке.

О том, что некая Армада двигалась в сторону территорий Драконьего Края, Аран знал ещё за несколько дней до того, как они добрались до самой границы — Сеть работала исправно.

За кораблями следили, рассчитывая место, в котором они пересекут границу.

Место, в котором их надо было перехватить.

И рассчитали.

И нашли.

И вот — результат.

Приблизившись к месту, назвать это полем было уж точно нельзя, битвы, Аран даже глаза прикрыл — практически родной запах крови, боли и чужого отчаяния перемешался с копотью и палёной плотью.

Запах его победы.

Горький, практически тошнотворный.

Как и сами его победы, по сути.

Но он клялся делать всё, чтобы защитить свой народ, свою стаю, которая доверила ему свои судьбы, свои жизни, свои Души, свои семьи, в конце-то концов!

И обманывать их доверие было нельзя.

Непростительно.

Он стал Кровавым, чтобы они не были больше ими.

Он раз за разом окроплял свои руки в чужой крови, чтобы это не приходилось делать его подданным, чтобы их не заставляли нападать на людей и непременно погибать.

Ведь сейчас с его стороны бились добровольцы.

Только они.

Он мог приказать, но зачем?

Чем он был бы лучше той же самой давно покойной Красной Смерти, в таком случае?

А чем он лучше был сейчас?

Неизвестно.

Конечно, его драконы были слепо верны ему, уж не знал он почему, как ни искал ответ — найти его так и не сумел, и потому могли прийти сюда, даже не осознавая, что их ожидало.

Не готовые сражаться.

Не готовые убивать.

Не готовые умирать.

Но думать об этом было уже слишком поздно — жребий был брошен, битва была уже в самом разгаре, и ничего изменить уже было нельзя.

Просто невозможно.

Они сражались за него.

И он сражался за них.

Рубил головы с плеч, колол сердца, стараясь быть милосердным в собственной жестокости — чтобы не мучились его противники, чтобы не могли их Души проклинать Арана за причиненные страдания.