Жить вопреки (СИ)

Гриммель понял — не показалось, это действительно был словно Видящий со способностями Стража — но видел он не просто Душу со всеми её Связями, а переживания и чувства людей.

И…

Руни не боялся его.

Конечно, на самом деле ему и нечего было опасаться — мальчишка ничего плохого лично Гриммелю и даже его людям не сделал, просто являлся Учеником его врага, но и только.

И в случае гибели Арана мужчина даже не стал бы преследовать его Учеников.

По крайней мере тех, что не стали бы пытаться отомстить.

Мальчишка явно был не так прост, и оставалось только догадываться, до какой степени был загадкой этот Руни, что он знал и чему научился у своего названного брата…

В общем, надо было бы быть осторожнее, но…

Как любопытно!

— А ты поймёшь-то? — на пробу сказал Гриммель, внимательно следя за реакцией своего собеседника.

— Когда вы впервые встретили Мирославу, она была на три года младше меня нынешнего, — вновь поразил мальчик своей осведомлённостью. — Но вы сразу восприняли её всерьёз. Неужели то, что я не являюсь Видящим, заставляет вас так сильно меня недооценивать?

Эти слова укололи почти болезненно.

Откуда-то сзади ощутилось направленное на них внимание Агвида и Аделы — его Ученики, получившие приказ не вмешиваться и просто следить за происходящим, явно заинтересовались словами Руни.

А ведь мальчишка всего на год младше Эгиля в момент его гибели.

И старше того же Эгиля, на тот момент, когда Гриммель отпустил его в сопровождении опытного отряда в путешествие.

Так почему же он не хочет видеть взрослую личность перед собой?

Боится?

— Складно говоришь… — улыбнулся даже одобрительно Гриммель, желая не выдавать своих догадок. — Но почему я должен, по классике жанра, рассказывать свой коварный план?

— Может, потому что вы — не злодей? — просто ответил Руни.

И эти слова поразили мужчину до глубины души.

Вот и доказательство его догадок.

Обыкновенный мальчишка четырнадцати лет, каким бы он не был умным и развитым, все равно смотрел бы на мир не в пример радикальнее.

Но — не считать своего врага злодеем?

Это было действительно странно.

— Разве?

— Всё относительно, — наконец-то сменилось блаженно-умиротворенное выражение лица чем-то иным, пусть этим чем-то и была какая-то странная, немного снисходительная улыбка. — Для ваших учеников вы — икона, идеал. Для них вы — добро в высшей инстанции. Так что нет. Вы не зло. И не стремитесь им быть, наоборот скорее даже.

— Тогда, зло — Аран? — решил все же уточнить Гриммель.

Пусть и без надежды на что-то.

— Мой брат совершил немало страшных и просто чудовищных поступков, — спокойной ответил мальчик, — но он всегда руководствовался благими намерениями.

— Ими дорога в ад вымощена, — усмехнулся Гриммель.

Ему определённо нравился этот странный, загадочный мальчишка.

Почему он не его Ученик?!

— Его не существует, вы же знаете.

— Знаю, — согласился мужчина, — но разве это что-то меняет?

— Действительно.

Руни кивнул — так просто и так неожиданно.

Почему ученик его врага так спокойно с ним соглашался, словно все так и должно быть?

Гриммель решил больше не тянуть.

Этому мальчишке можно и рассказать — он, быть может, и не примет, не согласится, но хотя бы поймет.

В этом Гриммель был уверен.

— Я хочу спасти человечество, — сказал Гриммель, все же сформулировав свою идею в самую нейтральную фразу.

— Амбициозно, — заявил Руни.

— А зачем замахиваться на что-то малое? — улыбнулся Гриммель в ответ. — Всё равно я не увижу результата.

— Желаю вам удачи.

— Что?

— Пусть у вас всё получится, — не стал менять своего мнения мальчишка.

— Ты издеваешься, ребёнок? — решил всё-таки уточнить, ну просто на всякий случай, мужчина.

— Нет, я серьёзен. Хорошая цель, — а Руни все улыбался. — Методы паршивые.

Вот.

Вот оно!

Гриммель знал, что был подвох в понимании мальчишки — тот, по всей видимости, по сути был согласен с идеей всех спасти, но не был согласен с убийством тех, кого защищал его брат и Учитель.

Логично, на самом деле.

— Почему же?

— Как минимум потому, что такими темпами можно и в Бездну угодить, устраивая геноцид отдельного разумного вида, — спокойной ответил мальчишка.

Слишком спокойно.

Стоп!

— С чего ты взял, что разумного? — несколько нервно спросил Гриммель, всей душой своей чуя приближение чего-то нехорошего.

Чего-то страшного.

Ведь если Фурии были действительно разумны в том смысле, который вкладывали в это слово люди, то его действия, по крайней мере для тех, кто был на стороне Детей Ночи, действительно были ужасающими в своей ничем неоправданной жестокости.

Да, это вряд ли помешает Гриммелю продолжать воплощать его идею, но это помогало ему понять своих противников.

И даже перестать злиться на них.

Но ответ мальчишки был для мужчины тоже очень важен — он, буквально, все решал.

Казалось, воздух звенел от напряжения.

Спину сверлили взгляды Учеников.

Мальчик закаменел лицом, и словно лишился всех красок — стал невообразимо серьёзен, даже мрачен.

— В своей прошлой жизни я был Ночной Фурией, и ту свою жизнь, как и многие суждения, я помню достаточно хорошо.

— Ты был?

— Догадались всё же? — а Руни всё был серьёзен.

Невозмутим.