Житейская правда войны

Вот уже явственно слышны уверенные голоса немецкой команды! Немцы уже совсем близко, до них осталось каких-нибудь 40–50 метров, а наш лагерь затих, мы лежим неподвижно. В ушах звучит уверенная немецкая речь… Раздаются выстрелы. Вдруг из одной из землянок выскакивает человек и кричит, потрясая в воздухе пистолетом: Кто приказал “огонь?”, но его голос тонет в шуме выстрелов. К нам присоединяются и другие, а затем начинают строчить из пулемётов танкетки и танки, теперь стреляют все… Немцы отвечают интенсивным автоматным огнём, лес озаряется вспышками выстрелов, стоящий рядом танк КВ льёт огонь горячих искр… Встретив сопротивление, немцы отошли от нашего лагеря метров на сто и стали вести систематический огонь из автоматов. Они зашли к нам с тыла и обстреляли нас с той стороны, с которой они приблизились к нам сначала. Эта перестрелка продолжалась всю ночь. Запомнился мне здесь начальник штаба полковник Лебедев. У него был единственный в штабе дивизии автомат. Он брал автомат и выползал вперёд за линию нашего огня, подползал к немецким автоматчикам, открывал по ним почти в упор огонь, а затем возвращался обратно. Он уложил за ночь несколько автоматчиков. Один раз, вернувшись из очередной вылазки, полковник был легко ранен в лицо. Он вытер кровь, перевязал рану и вновь повторил свою вылазку. Видел я в ту ночь и полковника Шундеева, он был в подавленном состоянии. Очевидно, его мучили мысли о судьбе дивизии, он думал о тех полках и подразделениях, которые не пришли на место сбора. Несколько раз он выходил из землянки, становился спиной к дереву, лицом в сторону немцев, и так стоял неподвижно, точно ожидая, чтобы какая-нибудь пуля попала в него.

Несмотря на то, что перестрелка велась всю ночь, убитых и раненых у нас было довольно-мало…»[86]

«6 октября, понедельник…

В боях при форсировании р. Осьмы в районе дер. Таборы под Ельней отличилась санинструктор артполка 160-й стрелковой дивизии (бывшая 6-я ДНО) В.А. Панова. Она отважно действовала под градом пуль и не оставила поле боя даже после тяжёлого ранения. В тех же сражениях героически погиб командир этой дивизии полковник А.И. Шундеев. Он был из тех, кто лично водил в атаку. Этот замечательный человек до войны преподавал в Военной академии имени М.В. Фрунзе и написал книгу “Разгром Колчака”»[87].

«6 октября.

Как только начало светать, немцы прекратили стрельбу и отошли от нашего местоположения. Мы ждали, что они вернуться, но они не показывались. Было решено садиться на машины и двигаться в сторону Москвы. Перед тем, как двинуться в дальнейший путь, перед нами выступил генерал-майор, о котором я говорил выше. Я помню, как он говорил, что немцы стараются вызвать панику, больше я ничего не помню. Через несколько минут после того, как мы покинули лесок, в котором провели вторую бессонную ночь, мы выехали на дорогу и с неё увидели, как группа “хейнкелей” сбросила в районе этого леска бомбы, но нас уже не было. Сначала мы проехали по просёлочной дороге, здесь нас обстреляли из миномётов. Откуда стреляли, мы не разобрали и постарались скорее проехать это место… Вскоре мы попали на большак, наверное тот, по которому мы ехали день перед этим. Он был забит машинами и людьми. Поток был настолько велик, что местами трудно было определить, где проходит дорога, так как машины ехали по обочинам и по прилегающим полям… Дорога становилась всё хуже, шёл мокрый снег, который, падая на землю, таял, и дорога, особенно на обочинах, состояла из еле проходимой грязи… Иногда попадались брошенные тягачи с орудиями. Они загораживали шоссе и сильно затрудняли и без того тяжёлый путь. В одном месте мы видели печальные результаты бомбёжки дороги немецкими самолётами. Это была картина современной войны: на большом участке шоссе у развилки дорог валялись искалеченные перевёрнутые машины, лошадиные туши и трупы людей. Само шоссе было покрыто воронками, ещё не потерявшей свой цвет кровью, лужами воды и бензина, вылившегося из разбитых машин. Проехать по этому участку шоссе было невозможно…

Тут мне пришлось увидеться с полковником Лебедевым. Он был на ногах, но лицо его было забинтовано, а глаз со стороны ранения не открывался. Он сказал, что командующий, отсутствовавший под Волочком, находился в одной из дивизий 24-й армии.

В этот день нас не бомбили и не обстреливали немецкие самолёты. Почему это было так, об этом мы тогда не задумывались, но сейчас можно сказать, что их очевидно устраивало направление нашего движения»[88].

Как вспоминает Зылев, теперь они впервые в своей жизни познакомились с новым для них словом — «окружение»: «Теперь все наши мысли были направлены на то, чтобы вырваться из окружения. Все ловили малейшую возможность продвинуться вперёд. Иногда машины приходили в движение, ехали километр или даже два. Тогда настроение у всех поднималось, говорили, что, очевидно, удалось прорвать окружение, и что мы теперь вырвемся из него»[89].