Жители острова Хемсё

Вместо же того чтобы посмотреть, какие против него поведут козни пастор и Густав, Карлсон сам составил план того, как он их встретит. Матрос береговой обороны находился в данное время в отпуске и был приставлен подручным в Хемсё; его ловкость руководить танцами была известна. Карлсон рассчитал правильно, когда решил, что матрос этот поможет ему сыграть шутку с пастором. Рапп, так звали матроса, имел зуб против пастора, не допустившего его к конфирмации, так как он слишком ухаживал за девушками; эта отсрочка на целый год причинила ему затруднение при поступлении во флот.

И вот оба ненавистника пастора затеяли за кофеем с водкой свои планы. Шутка, которую они собирались сыграть с пастором, состояла ни более ни менее как в том, чтобы напоить его пьяным; а что сделать затем дальше, покажут обстоятельства.

Итак, с двух сторон были заложены мины, и случай должен был указать, на которой стороне мина эффективнее.

* * *

Наступил день свадьбы.

Все проснулись усталые и в дурном настроении от всех приготовлений.

Когда причалили первые гости, немного слишком рано, вследствие того что сообщение по воде никогда не может быть пунктуально, их никто не встретил. Они в недоумении ходили вокруг дома, как будто явились сюда незваными.

Невеста была еще не одета. Жених хлопотал в одном жилете, вытирал стаканы, раскупоривал бутылки, вставлял свечи в подсвечники.

Стуга вычищена и украшена зеленью; вся мебель вынесена и составлена в уголки, так что можно было подумать, что находишься на аукционе. На двери установлен шест для флага, на который водружен таможенный флаг, который на этот торжественный случай взяли на время у таможенного надсмотрщика. Над дверьми висят венки из брусничной зелени и маргариток; с обеих сторон стоят березки.

На окнах установлены рядами бутылки, с сияющими яркими цветами этикетками. Карлсон смыслил в сильных эффектах. Золотисто-желтый пунш сиял солнечными лучами сквозь зеленое стекло, а пурпуровый цвет коньяка искрился, как пылающий уголь; похожие на серебро оловянные капсюли, надетые на пробки, сверкали, как блестящие золотые монеты.

Самые храбрые из молодых парней приблизились и глазели, как будто стоя перед магазинной вывеской, предвкушая приятное щекотание в горле.

С каждой стороны двери стояли шестидесятиштофные бочки; они, как тяжелые мортиры, охраняли вход. В одной была водка, в другой слабое пиво, за ними лежали кучкой, подобно пирамиде ядер, двести пивных бутылок.

Впечатление производилось великолепное и воинственное, и боцман Рапп прогуливался среди этого, как ефрейтор, со штопором за поясом и приводил в порядок военные снаряды, бывшие в его распоряжении. Он украсил бочонки сосновыми ветками, просверлил и снабдил их металлическими кранами; он размахивал своим бочечным буравом, как пушечным банником, и постукивал от времени до времени по бочкам, чтобы слышно было, что они полны.

Одетый в парадную форму, в синюю куртку с отложным воротником, в белые брюки, с лакированной кожаной фуражкой на голове, он внушал уважение к себе со стороны крестьянских парней, хотя ради безопасности на нем и не было шпаги. Кроме обязанности виночерпия, ему было поручено следить за порядком, предотвращать бесчинства, при необходимости кого надо вывести и вмешиваться в случае драки. Богатые парни притворялись, будто они презирают его, но это была лишь скрытая зависть. Они с удовольствием надели бы мундир и поступили на государственную службу, если бы не боялись канатов и требовательных канониров.

На кухне в печке стояли два чугуна для кофе, и хрустели и скрипели кофейные мельницы. Топором кололи головы сахара, а на подоконниках расставлены были пироги. Служанки бегали от кухни к кладовой, уставленной всякого рода вареньем и печеньем и увешанной мешками свежеиспеченного хлеба.

Порою невеста появлялась в окне комнаты с распущенными волосами и без лифа и звала то Лотту, то Клару.

Паруса один за другим сворачивали в бухту, ловко подплывали к мостикам и причаливали при ружейных залпах. Но приезжие еще не решались идти в стугу, а толпами разгуливали по двору.

Благодаря счастливой случайности, жене и детям профессора пришлось куда-то уехать на именины, и профессор один был дома. Он поэтому любезно принял приглашение, предоставив на этот торжественный случай свой большой зал и свою лужайку под дубами для распивания кофе и для ужина.

На козлы и бочки были положены большие доски, и так получились столы и скамейки; столы уже были покрыты скатертями и уставлены кофейными чашками.

Наверху перед стугой образовалось теперь несколько небольших кучек людей. Рундквист с вымазанными ворванью волосами, бритый, в черной куртке, взял на себя добровольно обязанность увеселять гостей шутливыми замечаниями.