Житие и чудеса святителя Кутберта, епископа Линдисфарнского

Первое время Кутберт отшельничал в скрытом месте неподалеку от монастыря. Когда же уверился, что ему по силам в одиночестве молитвой и постом одерживать победы над нашим врагом, то избрал поле брани более удаленное от людей — остров Фарн. Это островок в море, находящийся дальше от берега Нортумбрии, чем Линдисфарн, который становится собственно островом лишь дважды в день — когда его от Британии отрезает водами, вызванными приливом (греки называют их rheuma), а когда потоки воды уходят, он вновь соединяется с ней; Фарн же, лежащий в нескольких милях на юго-восток от Линдисфарна, со всех сторон окружен глубоким безбрежным океаном. Место это часто посещалось злыми духами. Кутберт был первым человеком, который не побоялся жить здесь один. С появлением на этом острове воина Христова, вооруженного «шлемом спасения, щитом веры и мечом духа, что есть Слово Божие»[27], диавол и все его полчища удалились прочь. Изгнав врага, Кутберт стал хозяином этого острова, и в знак этого он воздвиг достойный своей власти город и построил в нем дома. Территорию, представлявшую собой подобие круга, расстояние от одного края которого до другого равнялось 20–25 метрам, защищали стены выше человеческого роста. По своему благочестию Кутберт с внутренней стороны сделал стены еще выше, срыв у основания стен твердый грунт, чтобы смотреть можно было только на небо, которого он жаждал достигнуть, и глаза и мысли не разбегались бы, но устремлялись к горнему. Стену он строил, используя не тесаный камень, кирпич и раствор, а камень необработанный и торф, вырытые из земли. Некоторые камни были такими большими, что четверо людей вряд ли смогли бы их поднять, но с помощью ангелов Кутберту удалось сложить из них стену. В его жилище было два помещения: в одном Кутберт устроил часовню, в другом — свою келью. Крышу он сделал из грубо отесанных балок и соломы. А на берегу построил дом большего размера для братиев, которые захотели бы его навестить, чтобы и им было где остановиться на отдых; рядом же с этим домом был резервуар для воды и иных нужд.

О том, как Кутберт с помощью молитвы извел воду из каменистой почвы, и о его отшельнической жизни

Место, где теперь обосновался Кутберт, было лишено воды, так как почва здесь была твердая и каменистая. И вот подвижник собрал братиев (он тогда еще не отказался от общения с другими людьми) и сказал им: «Выбранное мной место, как видите, лишено воды. Так помолимся же “превращающему скалу в озеро воды и камень в источник вод”[28], чтобы Он не ради нашей молитвы, но во славу имени Своего открыл нам источник в этой скалистой местности. Верю, что если мы будем рыть в самой середине моего убогого жилища, Он даст нам пить из Своих рек живой воды». Они вырыли углубление и на следующее утро обнаружили его полным воды, бьющей из-под земли. Вне сомнений, это благодаря молитвам святого из сухой, твердой почвы потекла вода. Этот источник имел чудесное свойство: вода в нем никогда не переливалась через край углубления и не заливала землю, равным образом никогда и не убывала, сколько бы ее ни брали. Щедрый Господь благоволил, чтобы воды не становилось ни больше, ни меньше — но было бы столько, сколько необходимо.

Когда братия помогли Кутберту обустроить его жилище, он остался жить здесь в полном уединении. Поначалу, когда монахи навещали его, он выходил к ним из своей кельи и служил им, омывая им ноги теплой водой и иным образом. И они иногда заставляли Кутберта снимать башмаки, давая ему новые, ибо человека Божиего так мало заботило земное, что он мог месяцами оставаться в одной и той же кожаной обуви, не меняя ее. Если он надевал новые башмаки на Пасху, они не покидали его ног до следующей Пасхи или по крайней мере до Чистого четверга следующего года, когда Церковь вспоминает Тайную вечерю. Монахи видели, какие большие мозоли покрывали колени и голени Кутберта, подолгу стоявшего на молитве. Время шло, и Кутберт, стремясь к совершенству, окончательно затворился от людей, проводя все время в молитве и посте, редко говорил с кем-либо, да и то не покидая кельи, через окно, которое только первое время оставлял открытым, чтобы можно было видеть братиев, а они могли видеть его, но вскоре он затворил и его и открывал только чтобы дать благословение или по необходимости.

О том, как Кутберт уговорил птиц не трогать посеянный им ячмень