Житие Маштоца (ЛП)

Кто же этот Хосров? Не тот ли Хосровик-переводчик, упомянутый Лазаром Парпеци, который не успел дойти до пределов Армении, по дороге умер, так как в стране подняли вой против него? Да и произведение под таким заглавием пока что нигде не найдено, но, что когда-то оно имелось, в этом не приходится сомневаться.

Теперь перейдем к оценке труда Корюна как первоисточника истории Армении. Конкретно укажем его достоинства с точки зрения источниковедения.

Этот вопрос неоднократно ставился в армянской филологической науке. Ответы оказались весьма разноречивыми. Одни умаляют историческое и источниковедческое значение этого маленького по объему памятника и, напротив, превозносят его историко-литературную ценность; другие, признавая некоторую недостаточность исторических сведений в нем, все же считают его автора "единственным достоверным историком шестидесятилетнего периода (384-441 гг.)" Первую группу ученых представляет Норайр Бюзандаци93, а вторую - Г. Фынтыглян94. Проф. М. Абегян. в основном придерживаясь выводов последнего, иначе аргументирует свои положения. "При оценке произведения данного типа, - говорит он, - прежде всего надо иметь в виду тему и план автора, т. е., что он хотел написать, а также эпоху его". Так вот, Корюн с первых же слов говорит, что он намерен писать "о письменах... о том, когда и при каких обстоятельствах были они пожалованы и рукою какого мужа была проявлена эта новая милость божия, а также о светлом учении того мужа и об ангелоподобном монашеском благочестии его"95. Раз планировал он писать в этом разрезе, а не историю Армении, мы не вправе требовать большего. "Он прекрасно осуществил то, что планировал"96.

М. Абегян обоснованно отвергает все выпады Н. Бюзандаци и его последователей против Корюна, осмеивающих последнего за то, что он считает этот маленький труд "сверх сил своих" и просят "их всех молитвами своими присоединиться... дабы смогли мы... успешно и устремление плыть по широко катящимся волнам наставнического моря"97. Корюн обращается за моральной поддержкой к своим однокашникам. Близкие люди, питомцы Маштоца должны поддержать его, чтобы "плыть по волнам наставнического моря".

Это были тяжелые времена. всюду шли внутрицерковные споры, распри; ереси развернули свою деятельность против "православия". Ефесский вселенский собор (431 г.) вел борьбу против несторианства, против Теодора Мопсуэстского и т. л. Армянская церковь не могла остаться безучастной в этой борьбе. Малейшее отклонение от учения официальной церкви могло ввергнуть ее и адептов ее в беду. Вот поэтому и Корюн желает заручиться моральным содействием сотоварищей.

Критики Корюна недовольны и его вторым длинным предисловием, находя его лишним. М. Абегян доказывает необходимость такого предисловия в условиях борьбы разных общественных течений внутри страны.

Корюн, по мнению М. Абегяна, не намеревался писать историю Армении своего времени. В "Житие Маштоца" биограф не останавливается, молча проходит мимо многих исторических событий, однако нельзя говорить, что "она (эта книжка - К. М.-О.) не имеет никакой ценности как историческое произведение". Это неправильно. "Она имела и имеет весьма большую ценность. Достаточно сказать, что, не будь этой книжки, мы знали бы мало что и то сомнительного характера о таких важных событиях, каковыми являются возникло" вение армянских письмен и литературы"98.

По книжке Корюна "мы ясно себе представляем разумно намеченную и затем последовательно претворенную в жизнь деятельность, а главный деятель ее. Маштоц, выступает как одаренный и влиятельный муж, преисполненный неисчерпаемой энергии, который живет думами и заботами о родном армянском народе и его закавказских соседях, постоянно разъезжает по районам и странам, всюду инструктируя и укрепляя начатое им дело просвещения народа"99.

Чтобы не полемизировать с другими исследователями, конкретно укажем на достоинства нашего памятника с точки зрения источниковедения.

1. Корюн не агиограф, восторгающийся и восхищающийся своим героем-подвижником, а объективный повествователь-очевидец, сжато описывающий реально-исторический подвиг общественного деятеля. В деятельности Маштоца нет ничего чудесного, сверхъестественного, этого неотъемлемого элемента всякой агиографии. Перед нами реальный человек, и деяния его также весьма реальны.

2. По Корюну, народолюбец Маштоц совершает свой "подвиг" не в "единоборстве с деспотом или дьяволом" во славу своей веры, как в агиографии, а творит и создает свое великое дело при содействии своих друзей, покровителей, сподвижников и учеников, называя их по именам и по роду-племени. Это народное дело и оно было совершено при активном содействии сотрудников из армян, иверов, агван и т. д.