Житие святого Северина

Сейчас я счёл необходимым ещё раз перепечатать запись нашей беседы. Кто будет её читать — пусть присмотрится к его реакции на то, что я говорил. Как он мгновенно реагировал по ходу беседы, какие именно вопросы задавал, как вёл беседу, направлял её в нужное ему русло. Ведь вёл беседу именно он. У него было неоспоримое право прервать её, ибо времени у него было мало — пусть он и не знал, как именно мало. И пусть присмотрятся читатели — как он отнёсся к пришедшему к нему неизвестному человеку, как отнёсся к его судьбе, как пытался помочь в последнем своём дыхании. Мне такой человек встретился один раз в жизни, хотя ещё трое были почти на его уровне — Елизавета Яковлевна Драбкина, Михаил Ильич Ромм и Лев Николаевич Гумилёв, ныне живущий и, кажется, переживший, наконец, бешеную травлю, которой его подвергали двуногие нелюди, с которыми мне и по этому поводу довелось немало подраться, хотя внешне все мои удары глохли в пустоте. Но хватит обо мне — это был просто необходимый отчёт о том, был ли я достоин нескольких часов из последних, остававшихся ему. Я старался быть достойным. И буду стараться до конца.

109444, Москва, Ташкентский пер. д.5, к. З, кв.77

372-76-64

Цукерник Яков Иосифович.

24.5.87

Да, это было закончено 24.5.87, и это было минимум четвёртой перепечаткой этой беседы, ибо мне никак не удавалось её опубликовать, а я хотел, чтобы она до людей дошла. Перепечатывал и пускал по рукам. Не только её…

Последний экземпляр предыдущей записи был мной передан Аркадию Натановичу Стругацкому в том самом мае 1987 года. Ему тогда было не до меня и не до неё, но через год вдруг зазвонил телефон: «Ты чего не звонишь? Ладно, не оправдывайся… Оба хороши. Время есть? Езжай ко мне и тащи всё о Северине». Привёз я седьмой вариант и кое-что ещё, это было первым настоящим знакомством нашим. Дней через десять звонок — «Приезжай немедленно!» Приехал.

«Я читал — и по кабинету бегал, хоть ноги и больные, кулаками по стенам колотил. Надо печатать. Вот деньги — езжай, ищи машинистку, пусть перепечатает с выбросом всей твоей полемики с отечественными идиотами и мерзавцами. Чёрт с ними, пусть первое издание выйдет, потом при переиздании добавим всё. И не дури — бери деньги! Время дорого, а как ты живёшь — сам проболтался».

И всё же напечатать не удалось и такой усечённый вариант. Экземпляр его — в архиве Аркадия Натановича, другой экземпляр я передал в дар Православной церкви, остальные пустил по рукам, оговорив право издать без оглядки на моё авторство — пока что не издано.

В 1993 году, в январском номере журнала «Чудеса и Приключения» началась публикация материалов о Ефремове, в том числе сообщено было, что получил он конверт с зарубежным обратным адресом, вскрыл его и упал мёртвым. Сбылось написанное в «Лезвии бритвы» (Соч., т. З, кн.1, стр.602, М.,«Молодая гвардия», 1975). И очень скоро — едва схоронить успели — приехали с обыском и вывезли чуть не все его рукописи и заметки, даже фотографии, а позже стало известно, что на него десятилетиями велось «дело», что оно дошло до сорока томов и из них восемь написаны уже после его смерти. И я снова стал перепечатывать художественную часть работы, дав на этот раз слово и Кассиодору — автору не дошедшей до нас «Истории готов», которую использовал, вывернув наизнанку все выводы, Иордан, когда писал «Гетику». А «Гетика», похожая на громадное драное полотно, одну из прорех имеет как раз в том месте, где должен был находиться на полотне Норик.