Житие святого Северина

«Помни, — сказал он, — что человек должен сам выбирать себе судьбу и вступать в битву с ней во всеоружии. Я даю тебе пока что лишь броню — это молитвы и знак покорности Распятому — крестное знамение. Но это лишь защита от чужих подозрений. А оружие нападения получишь позже, когда разум твой будет насыщен знаниями. До тех пор кланяйся распятию и иконам, бубни заученные слова, но не думай о них — ты ещё не готов к плаванию в столь бурных водах, как религия». Я бы и подумал вопреки запрету — запретный плод ведь всем сладок, а для детей особенно, да некогда было: одно занятие сменяло другое, было отдыхом от предыдущего, и все требовали полного выкладывания — как седьмого пота у скорохода. После того как отец поздравил меня с восьмилетием, я спросил у него — почему мы живем не как другие, о которых я читал или слышал? Разве я не такой, как все дети? Вместо ответа он подвёл меня к стене, целиком занятой чертежом Ойкумены, и велел показать рубежи Западной империи, ещё не бывшей тогда Гесперией. Я показал. Он спросил — по каким путям шли на империю варвары после битвы при Адрианополе. Я ответил, что он же сам мне всё это рассказывал у этого самого чертежа. А почему Западной империи достаётся от варваров больше бед, чем Восточной? Почему их владения появились сперва в Галлии, Испании, Африке — на западе и юге Римского Мира, если варвары идут с севера и востока? Я растерялся — никогда не думал об этом. Он перевернул песочные часы: «Почему песок не уходит дальше дна?» И тут у меня в голове как молния сверкнула: «Варваров теснят другие варвары, а дальше Океана на западе и пустыни на юге им нет пути, вот они там и скапливаются и теснят оттуда римлян!».

Отец горько рассмеялся:

«Ты понял. Пойми тогда и то, что это только начало. На востоке вздымаются такие валы нашествия, что я не знаю — уцелеет ли хоть один владеющий латинской речью человек. Рим уже не тот, что был раньше. Можно сказать, что его уже нет. Есть город, есть зовущие себя римлянами люди, есть носящее это имя государство, но Рима нет и римлян нет. Так уже было — ты читал про Ассирию. Она покорила десятки стран и народов, перемешала их жителей, заставила многих говорить по-ассирийски. А когда на Ассирию напали враги, то не нашлось ассирийцев для её защиты и никто теперь толком не знает, где стояла Ниневия — город не меньше Рима. Сейчас Рим защищают наёмники-варвары. Так было и во времена нашествия Алариха. Рим защищал тогда вандал Стилихон, а римляне его в благодарность казнили. Такое положение возникло не сразу, но оно возникло. Сейчас римляне вместо защиты своей земли и самих себя старательно истребляют друг друга. Я не говорил с тобой до сих пор о религии вообще и о христианстве в частности, о тонкостях рассуждений богословов. Теперь начну — твой разум созрел, твой вопрос показал, что ты начал думать, а твой ответ на мой вопрос показал, что ты способен думать. Ты способен и на большее — я не раз мысленно звал тебя, не открывая рта, а ты отвечал мне, словно я говорил звучащей речью. Ты и не замечаешь, что нередко угадываешь чужие мысли — человек молчит, а ты отвечаешь ему. Кое-кто из наших рабов боится тебя не как господина, а как обладателя сверхъестественной силы. Благо, наши рабы живут лучше иных свободных и умеют молчать, ибо ценят своих хозяев, даже если и не любят их. Ты удивительно памятлив, понятлив, чувствителен к чужой боли. Твоя душа — инструмент ювелира, а не кузнеца. Но такой душе нужна надёжная защита — сильное и умелое тело и запас знаний. Тогда, как бы ни была сурова к тебе судьба, ты сможешь сразиться с нею и не утонешь в жизненном море. И своих сумеешь уберечь, защитить, возглавить. Я хотел бы, чтобы все дети римлян были такие, но это невозможно — прикинь мысленно, какие затраты пришлось мне понести до сего дня, чтобы сделать тебя таким, каков ты есть. Но тебя я сделаю более неуязвимым бойцом, чем Ахиллес, хотя у меня нет воды Стикса. Ответил ли я на твой вопрос?» — «Ответил». — «Хочешь ли идти и дальше по этому пути?» — «Хочу». — «Но нужно спешить — я могу умереть в любой день, а без меня ты ещё не можешь идти по этой тропе»…