Жития Святых — месяц январь

Однажды Афанасий играл со своими сверстниками на морском берегу. Дети подражали тому, что видели в церкви, изображая своей игрой священнослужителей Божьих и церковные обряды. Афанасия они избрали себе епископом; он же наименовал: одних — пресвитерами, других — диаконами. Эти последние приводили к нему других детей — языческих, которые были еще не крещены. Афанасий же крестил их морскою водою, произнося установленные для таинства святого крещения слова, как-то слышал от священника в церкви; к этому он присоединял поучение, сообразно своему детскому возрасту. В то же время патриархом Александрийским был святой Александр [2]. Случайно взглянув из окон своего дома, находившегося на возвышенном месте, недалеко от моря, на берег моря и увидев детскую игру, он с изумлением следил за совершаемым Афанасием крещением. Немедленно же он приказал привести всех детей к себе. Подробно расспрашивая детей, патриарх старался разузнать, кого именно они крестили, как вопрошали их перед крещением, и что те отвечали, и узнал, что они в своей игре совершали все согласно уставу церковному. После того, посоветовавшись с клиром своим, он признал совершенное Афанасием крещение языческих детей истинным и довершил его миропомазанием, потом позвал родителей детей, действовавших в качестве пресвитеров, и посоветовал им, чтобы они воспитали их для священства. Родителям же Афанасия, призвав их, святой Александр поручил воспитать его в благочестии и книжном научении, и потом, когда он придет в возраст, привести к нему и посвятить его Богу и святой Церкви.

Когда Афанасий достаточно изучил науки и получил широкое умственное образование [3], родители привели его к святому патриарху Александру и, подобно тому, как некогда Анна — Самуила (1 Цар.1), посвятили его в дар Богу. Вскоре после того патриарх поставил его клириком и рукоположил в диакона Александрийской церкви [4]. Как он в этом звании с юности мужественно боролся с еретиками, и что от них претерпел, — всего невозможно и перечислить; но нельзя и умолчать о некоторых его, наиболее замечательных, подвигах и деяниях. В то время нечестивый Арий распространял свою безумную ересь и своим зловредным учением колебал всю Церковь. Хотя он был уже проклят на первом Вселенском соборе святых отцов в Никее [5], отлучен от общения с Церковью Христовой и осужден на заточение, однако, низверженный и еле живой, не прекращал своей борьбы против православия. Он стал действовать чрез своих учеников и единомышленников, распространяя повсюду яд своей ереси. Имея за себя пред царем многих ходатаев, особенно Евсевия, епископа Никомидийского [6] с другими епископами, державшимися той же ереси, Арий чрез них испрашивал у Константина Великого себе милости, чтобы его освободили от заточения и позволили возвратиться в Александрию. Евсевий коварно убеждал царя, что Арий не вносит никакого учения противного православию и не проповедует ничего несогласного с учением Церкви, но по зависти терпит от лукавства епископов, и что между ними — спор не о вере, а только из-за пустых, отвлеченных слов [7]. Царь, по своему простосердечно и незлобию, не подозревая еретической хитрости и коварства, поверил ложным уверениям и повелел прекратить спор и не препираться из-за слов, чтобы между церквами не было раздора. Совсем не расследовав дела, он, по своему милосердию, позволил Арию возвратиться в Александрию. И вот сей нечестивый еретик, к общему церковному бедствию, вернулся в Александрию. Это обстоятельство было весьма тяжело и прискорбно для православных, в особенности же для святого Афанасия, как воина Христова и твердого защитника истинных преданий православия. В то время он был удостоен уже архидиаконского сана. Сей воин Христов преследовал еретика, вторгшегося, подобно волку, в Церковь Христову, изобличая его злоумышления и писаниями своими, и проповедью. В то же время Афанасий побуждал и святейшего архиепископа Александра написать послание к царю, и сам вместе с ним писал, выставляя на вид простодушие, по которому царь, поверив обольщениям и басням еретическим, приемлет ныне Ария, отвернувшегося православной Церкви, отверженного Самим Богом и всеми святыми отцами, и попускает ему потрясать отеческие законоположения. Но царь, по внушению Евсевия, отвечал им еще более резким посланием, угрожая им, если они не умолкнуть, извержением от сана. Поступил же так благочестивый и добрый царь не для удовлетворения своего гнева, и не потому, что бы был расположен к арианству, но, имея ревность, хотя и не по разуму, о том, чтобы между церквами не было раздора. Кротким сердцем своим любя мир, царь искал мира там, где его совершенно быть не может: ибо как еретичество может жить в мире с православием?