Жюль Верн. Двадцать тысяч лье под водой. Робур-Завоеватель

Фил Эванс изо всех сил ударил рукояткой своего ножа по стеклу, которое издало серебряный звон, но не разбилось.

Второй, еще более сильный удар, — и тот же результат!

— Ах, вот оно что! — вскричал Фил Эванс. — Небьющееся стекло!

И действительно, стекло это было, видимо, закалено по способу изобретателя Сименса, так как, несмотря на энергичные удары, оставалось целым и невредимым.

Однако снаружи теперь уже было достаточно светло, и взору открывалось окружающее пространство, по крайней мере в пределах поля зрения, очерченного рамой окна.

— Что вам видно? — спросил дядюшка Прудент.

— Ничего!

— Как? Вы не видите леса?

— Нет!

— Даже вершин деревьев?

— Их тоже не видать!

— Значит, мы больше не находимся посреди поляны?

— Не вижу ни поляны, ни парка!

— Различаете ли вы по крайней мере крыши домов или верхушки монументов?

— воскликнул дядюшка Прудент, разочарование и ярость которого все усиливались.

— Ни крыш, ни монументов.

— Как! Ни мачты с флагом, ни церковной колокольни, ни фабричной трубы?

— Ничего, кроме воздушного пространства.

В это мгновение дверь отворилась. На пороге показался какой-то человек.

То был Робур.

— Достопочтенные сторонники воздушных шаров, — громко произнес он, — отныне вы свободны и можете передвигаться в любом направлении.

— Свободны?! — вскричал дядюшка Прудент.

— О да… В пределах «Альбатроса»!

Дядюшка Прудент и Фил Эванс опрометью выбежали из помещения.

Что же открылось их взорам?

Внизу — в тысяча двухстах или тысяча трехстах метрах под ними — расстилалась местность, которую они безуспешно пытались узнать.

Глава шестая, которую инженерам, механикам и другим ученым людям стоило бы, пожалуй, пропустить

«Когда, наконец, человек перестанет ползать по поверхности земли и поселится в лазурной тишине небес?»

На этот вопрос Камиля Фламмариона нетрудно ответить: это произойдет в эпоху, когда развитие механики даст возможность решить проблему авиации. И как уже предсказывали несколько лет назад некоторые ученые, все более широкое применение электричества должно постепенно привести к разрешению этой проблемы.

Задолго до 1783 года, когда братья Монгольфье сконструировали свой воздушный шар, названный по их имени «монгольфьером», а физик Шарль построил свой первый аэростат, некоторые дерзкие умы уже грезили о завоевании воздушных просторов с помощью механизмов. Следовательно, первые изобретатели и не помышляли об «аппаратах легче воздуха», ибо при тогдашнем уровне развития физики подобная мысль не могла даже возникнуть. Они рассчитывали осуществить воздушное сообщение с помощью «аппаратов тяжелее воздуха» — летательных машин, построенных наподобие птиц.

Именно по этому пути и пошел безумец Икар, сын Дедала, но, едва он приблизился к солнцу, его крылья, скрепленные воском, рассыпались в воздухе.