Жюльетта

Эта мысль вдохновила нас, и мы покорно дали привязать себя к деревянному столбу. Когда это было сделано, на нас спустили десяток сумасшедших; некоторые сразу принялись пороть нас, других, тех, что отказались, выпороли самих, но все они содомировали нас, все, под умелым руководством Весполи, побывали в наших потрохах. Такая честь была оказана всем – и тюремщикам и главному смотрителю.

– Мы сделали все, что вы просили, – сказала Клервиль хозяину, – и теперь хотим посмотреть на вас в драматический момент оргазма.

– Всему свое время, – успокоил нас Весполи, – здесь есть один субъект, от которого я возношусь на седьмое небо; я никогда не ухожу домой без того, чтобы не совокупиться с ним.

По его знаку один из охранников привел старика лет восьмидесяти с белой бородой до пупа.

– Иди сюда, Иоанн, – ласково сказал ему Весполи, схватив его за бороду, и потащил через весь двор. – Давай, Иоанн, давай, шевели ногами, сейчас я пощекочу пенисом твою попку.

Почтенного старца привязали к кресту и безжалостно выпороли; потом Весполи долго целовал, облизывал, затем содомировал его древний, его сморщенный зад, а за несколько мгновений до эякуляции вытащил свой член и обратился к нам:

– Так вы желаете, чтобы я кончил? Но вы не знаете, что я никогда не дохожу до кризиса, пока не лишу жизни двух или трех этих несчастных.

– Тем лучше, – обрадовалась я, – но надеюсь, что при этом вы не обойдете вниманием ни Господа, ни Марию.

– У нас здесь, кстати, есть и Христос и прочие небожители; словом, все обитатели рая сидят в этом аду.

Тем временем к кресту привязали юношу с безумным взором, который называл себя Сыном Божьим, и комендант собственноручно подверг его экзекуции.

– Не стесняйтесь, добрые римляне, – кричала жертва, – я же сказал, что пришел на землю только для того, чтобы вкусить страдания, поэтому не надо жалеть меня. Я знаю, что погибну на этом кресте, но спасу человечество.

Под эти крики Весполи, взяв в каждую руку по стилету, заколол двух главных действующих лиц святой троицы и сбросил мощный заряд в потроха третьего.

Это зрелище привело Клервиль на грань безумия, она подбежала к Весполи и, встав перед ним в вызывающей позе, выкрикнула:

– Возьми меня, злодей! Приласкай это влагалище, принадлежащее такой же злодейке, как ты сам; измени хоть раз своей вере.

– Не могу, – отвечал итальянец.

– Я прошу тебя, я требую!

Мы принялись возбуждать упрямца, положив его на спину; скоро его фаллос взметнулся вверх, и мы ввели его в куночку Клервиль. Потом стали подзадоривать Весполи, прижимаясь ягодицами к его лицу, но он крутил головой и требовал сумасшедших: только когда один из них испражнился на его лицо, распутник сбросил последнюю струю во влагалище Клервиль. После чего мы покинули эту обитель несчастий и мерзких утех, в которой, даже не заметив этого, провели тринадцать часов.

Еще несколько дней мы оставались в заведении Весполи, потом, пожелав управителю всяческих благ, продолжили путь к знаменитым храмам Пестума.

Прежде чем отправиться осматривать эти древние памятники, мы нашли жилище в маленькой прелестной вилле, к обитателям которой имели письмо от Фердинанда. Это идиллическое поместье принадлежало сорокалетней вдове, жившей вместе с тремя дочерьми возрастом от пятнадцати до восемнадцати лет. Здесь царила такая атмосфера, словно на земле не существовало ни порока, ни злодейства, и если бы добродетель была изгнана из нашего мира, она непременно выбрала бы убежищем эту мирную обитель и навечно обессмертила бы благонравную и благородную ее хозяйку по имени Розальба. Она была исключительно доброй и щедрой женщиной, а красота ее дочерей была выше всяких похвал.

– Я, кажется, говорила тебе, – шепнула я на ухо Клервиль, – что скоро мы найдем такое место, где самая чистая добродетель непременно спровоцирует нас на преступление. Взгляни на эти восхитительные создания – ведь это цветы, которые предлагает нам Природа для того, чтобы мы сорвали их. Ах, Клервиль, я уверена, что благодаря нам в этом райском уголке воцарятся горе и уныние.

– Моя куночка трепещет, когда я слушаю тебя, – ответила Клервиль. Потом поцеловала меня и добавила: – Но их страдания должны быть ужасны... Однако давай сначала пообедаем, сходим полюбоваться на развалины, а уж потом займемся жестокостями.

Мы путешествовали со своим поваром, поэтому нам в любое время был гарантирован вкусный обед. После обильной трапезы, за которой прислуживали дочери хозяйки, нам указали дорогу к храмам. Эти три великолепных сооружения настолько хорошо сохранились, что им ни за что не дашь три или четыре сотни лет. Мы их внимательно осмотрели и, пожалев о том, что по всему миру тратятся огромные средства и усилия на божеств, существующих лишь в воображении глупцов, возвратились в поместье, где нас ожидали дела не менее интересные.

Клервиль объяснила хозяйке, что мы боимся спать одни в таком уединенном месте, и попросила позволения разделить ложе с ее, дочерьми.

– Ну, конечно, сударыня, – засуетилась добрая женщина, – мои девочки будут только польщены такой честью.