Живая память

Я подождал, пока лейтенант Карпюк соберет свой взвод. Потом шли гуськом, прикидывая, где можно выбрать НП.

Вот землянка, на ней воронка от прямого попадания. Только одно попадание, а все фрицы в землянке мертвы. Их поразило осколками через накат из бревен. Бревна не защитили.

Жесткая нескошенная трава, отдельные кусты на пути и еще поляна. На ней - заброшенная постройка без крыши. Она не попала в зону огня и уцелела. До нее не докатился даже огневой вал. А еще дальше - цепочка кустарника: там возможен ручей или складка местности. Пехота близка, ее мы не видим, но определяем по звуку выстрелов.

Бревенчатая постройка - только три полуразвалившиеся стены чуть выше человеческого роста - самое высокое здесь место. С него можно наблюдать вокруг. Перебежками перебираемся туда.

Разведчики устанавливают стереотрубу, радист устраивается в углу с радиостанцией, я определяю местонахождение.

Цепочка кустарника метрах в трехстах впереди перегораживает путь. Она начинается от рощицы слева и заканчивается на правом фланге. Это не ручей, а понижение, язык впадины, - ручья на карте нет. Пометка у черного квадратика "сар." означает сарай. Но сараем никто не пользовался с тех пор, как составлялась карта.

Приходит комдив - он тоже облюбовал сарай, а за ним подтягивается его свита.

На мгновение я вспоминаю о вчерашней слабости комдива, понятной и извинительной в таких условиях: мы тоже грешны страхами и ослаблением воли, но загоняем свои чувства вглубь. А комдив сегодня привычно деятелен и свеж - никаких внешних следов от его вчерашних переживаний.

Я докладываю майору результаты ориентирования и готовность начать пристрелку, как только будет связь.

- Давай, - говорит майор и становится к стереотрубе.

Люди комдива оживлены движением и довольны новым НП. Здесь есть укрытие, и ни копать, ни подбираться по-пластунски пока не надо. И постреливают не очень, даже почти не постреливают. Остановились временно.

Ничего необычного нет, каждый делает свое несложное дело: один наблюдает в перископ, другой - у рации, третий возится с катушками телефонного провода. Только технику-лейтенанту Колесову заняться нечем. Он, как экскурсант, прибыл на "передок" по своей воле, поскольку пушки действовали исправно, в ремонте не нуждались.

Колесов посматривал на рощи, на бурую траву перед ними, на кусты у впадины и ничего не находил подозрительного. Он отошел от угла сарая и стоял в одном метре от него, вглядываясь вперед. Туда ушел противник, враг, и смотреть туда немного страшновато.

- Не вылезай, Колесов! - крикнул ему Ширгазин.

- А что? - оборачивается тот.

Из кустов звучит выстрел. Выстрел был неожиданностью и для нас. Колесов падает.

Едва ли Колесов тоже терзался недобрыми предчувствиями, находясь рядом с Ширгазиным. Его влекла сюда жажда острых ощущений, желание оказаться полезным, прийти на помощь в трудную минуту. Недобрых предчувствий у него не было - иначе он бы не пошел с комдивом, а вернулся на ОП. А Ширгазин, вчера еще полный предчувствий, сегодня забыл о них.

Когда заговорила батарея, к нам на НП пришел лейтенант - связной от пехоты. Он показал на местности положение передней цепи и передал просьбу командира батальона дать огонька - "прикурить". Лейтенант показал на кустарник во впадине и на дальний откос за ним, откуда противник ведет огонь во фланг батальона.

У нас налаживалась связь и взаимодействие с пехотой, бой в глубине обороны продолжался.

Пехота поднялась в новую атаку.

Днем мы перешли речушку и заболоченную низину. Теперь могут перемещаться ОП.

Полк снялся с насиженных мест, двинулся за нами.

Наметив новые ОП, я оставил там телефониста. Орудия шли сюда. Сюда же перебазировались тылы, весь полк выбирал новое для себя место. Я торопился, чтобы вернуться к началу ввода в прорыв своей пехоты, шедшей во втором эшелоне, пока огневики занимают позиции. И мимоходом заметил Ларису.

Она стояла за деревом, касаясь его плечом. И смотрела на меня. Надо бы остановиться, сделать какой-то знак приветствия, переброситься словом, как это бывает в нормальных случаях. А нуждалась ли она в этом? Я предпочел сделать вид, что не заметил.

Я прибавил шагу, мимолетная встреча добавила энергии и... злости, которые сегодня так необходимы.

Выход на границу

До западных границ Литвы к моменту прорыва оставалось чуть более двадцати километров. Дальше начиналась Восточная Пруссия. Эти последние километры представляли собой глубоко эшелонированную, хорошо подготовленную оборону.

Нанося удар южнее города Вилкавишкис и озера Поезиоры, в первый день боя стрелковые полки устремились в сторону Вержболово по шоссейной дороге, по проселкам, подходящим к ней, по прилегающим полям, очистив берега и форсировав речушку Шервиндт. Дорога эта стала осью полосы наступления нашей дивизии, введенной в бой на смену частям прорыва.

Последние километры!

Было еще тепло - вторая половина октября для Прибалтики на удивление была сухой. Только ночью солдаты раскручивали скатки и одевались в шинели, ненадолго замирая в коротком отдыхе.