Живая память. Великая Отечественная: правда о войне. В 3-х томах. Том 3.

И каждый раз, закрепившись на переднем крае, мы, артиллеристы, немедля отрабатывали так называемый «НЗО-Я». Что это? «НЗО» — сигнал: открыть неподвижно-заградительный огонь. А добавленная к нему «Я» означает — вызов огня на себя. Данные эти заранее и быстро рассчитываются для твоей собственной точки на тот редчайший случай, если сюда ворвется враг.

И вот она, позади нас, Висла. Ненадежный, готовый по-весеннему взломаться жухлый лед, слегка припорошенные промоины и разводья. Висла здесь, недалеко от впадения в Балтийское море, широченная — с полкилометра у изгиба близ пункта Альт-Марсау, где мы вчера ее переходили. Здесь же с помощью подручных средств реку будут форсировать и наши главные силы, конечно, если мы удержим плацдарм…

Плацдарм! Какое звучное слово. А у нас это полосочка земли на западном обрывистом берегу Вислы. Перепаханный снарядами «пятачок» метров 150 длиной, а ширина его… да просто река у нас за спиной, шагах в двадцати. Внизу, под обрывом…

Сутки приказали нам продержаться. Дотемна. И уже близится вечер, конец нашей вахты. Только вот от батальона пехоты и моих артиллеристов уцелело совсем немного, и почти каждый ранен.

Казалось, уже все было: и авиация противника нас «причесала», и волна за волной пехота лезла, и минами, снарядами нас клевали, а тут два танка, проскочив вызванный мною заградительный огонь, помчались прямо на НП.

Наша пехота схватилась за гранаты. Комбат Леладзе и я — тоже. Он полез против одного танка. Я — против другого.

Давненько не видел вот так в лоб мчащегося танка, широкой стесанной стальной его груди и хищно нацеленных из-под плоской башни узких щелей-глазков.

Подпустив его поближе, приподнялся я над гребнем воронки — и швырнул связку гранат ему под борт. Лязг, всплеск пламени, гусеница, странно оставаясь позади, распустилась!

Развернувшись, танк осел. Вмиг открывши люк, танкисты пытались бежать, но пали, срезанные чьей-то меткой очередью.

Слева, окутавшись черно-смоляным дымом, запылал второй танк.

Гитлеровцы, придвинувшиеся было на бросок гранаты, дрогнули, откатились, понеся большие потери.

Мы тоже потеряли многих. А добравшись до нашей воронки-НП, я ужаснулся: лежит на дне ее веселый и отважный капитан Георгий Леладзе — шинель наискось вспорота, голова и грудь залиты кровью. С трудом уговорил теряющего сознание комбата — двое легкораненых солдат на волокуше потащили его по ледяному крошеву реки на ту сторону.

Принял командование. Отбили еще две атаки. Подбираясь вплотную, немецкие автоматчики орали:

— Рус, капут! Рус, Висла буль-буль…

Отбили.

Так вот, собрал я всех поближе к себе, говорю:

— Ребята! Видно, фашисты пойдут сейчас на последний штурм. Осталось нас мало. А уйти нельзя. Иначе — за что отдали жизнь здесь наши товарищи? И сколько еще погибнет, чтобы снова взять берег? Если мы удерем…

— Товарищ комбат! — перебил Иван Шавшин, оставленный наблюдателем. — Они снова прут!

Приподнявшись, вижу: впереди, разворачиваясь из-за леса, выкатывают танки.

По белесой равнине — черные танки.

Полкилометра до них. Командую:

— К бою! Стоять, ребята, до конца. — И Шавшину: — Сообщи «Заре». Противник атакует. Идут… восемь «тигров»… Три самоходных орудия… До двух батальонов пехоты. Подготовиться к «НЗО» — «Воробей» — по моей команде…

Сержант кричит в микрофон:

— «Заря», «Заря»! Я — «Радуга», как слышишь? Прием…

Грохот разрывов вздымает над нашими окопами землю и охристо-черный дым пополам с пламенем. На меня сыплется грунт, задыхаюсь от едкой гари, на миг глохну и слепну — так ударили немецкие танки и самоходки.

Вновь гляжу с гребня воронки. «Тигры» идут на флангах, в группах по четыре. Чередуясь, тяжелые танки накоротке останавливаются — дергаясь, торопливо бабахают из башенных пушек. Снова спешат к нам.

— Товарищ комбат! — докладывает сержант Шавшин. — «Заря» передает: «НЗО» для нас дает весь полк! Ждут в готовности.

— Внимание!

— «Заря», я — «Радуга»! Внимание… — как эхо повторяет за мной Шавшин.

Вижу, в середине вражеской лавы ползут неуклюжие, с высокими бортами новейшие самоходные орудия вермахта — «элефанты». Короткоствольные, большого калибра, они бьют в нас непрерывно, не давая голову поднять.

«Элефант» — по-немецки «слон». Целый зверинец на нас, на 15 человек. За «слонами» и «тиграми» — густые цепи гитлеровцев.

Да, штурм! Твердо решили сбросить нас, искупать в Висле…

400 метров до лавины гитлеровцев.

— Огонь!

— Огонь! — откликается эхо.

Над нашими головами словно рой жужжит — снаряды мчат, пущенные всеми 28-ю гаубицами.

Громыхая, впереди встает неохватная черная, с изжелта-красными вспышками стена. И опадает.

Вижу, багровыми факелами жирно коптят небо два бывших «тигра»! А ближе к нам сник искалеченный взрывом «элефант»… Смешались, повыщербились и ряды пехоты, но вал атаки по-прежнему катит на нас, к Висле, 200 метров до них.

Командую радисту:

— «НЗО» — «Ласточка»… Огонь!

С громовыми раскатами еще ближе перед нами взметается к небу угольная с острыми взблесками завеса.

— Огонь!