Живая вода

Поразительно: маленький, щуплый, к тому же ещё и раненный в руку фельдфебель Краузе, подсвечивая себе дорогу фонариком, всё дальше удаляется от лагеря, в котором произошла кровавая бойня. При этом он ещё умудряется волочить закинутого себе на плечи бугая Кнута, по-прежнему находящегося в отключке. Поддавшись панике, Краузе бежит, не разбирая дороги, причём с весьма приличной скоростью, словно бы за спиной и нет внушительной ноши.

3.17. ЗМЕЕВО БОЛОТО. ОСТРОВОК БОЛЬШОЙ ЗМЕЙ. ЛАГЕРЬ. НАТ. ВЕЧЕР

Много съесть Иван не успел — на него снова навалился неодолимый сон. Тут бы ему и конец пришёл, но шестеро из восьмерых немцев убиты, а из оставшихся на острове двоих — один в беспамятстве, а второй ни за какие богатства мира не вернулся бы сейчас на это дьявольское место… Иван спит. Кулак правой руки разжался во сне, на ладони — пуля, покрытая подсыхающей кровью.

3.18. ГАНЬКИН БОР. СТОЯНКА ОТРЯДА. «ЛАЗАРЕТ». НАТ. ВЕЧЕР

На переоборудованной в койку подводе в беспамятстве лежит Свешников. Доктор Александр Григорьевич осторожно разматывает бинты, снимая повязку и обнажая очень нехорошее осколочное ранение в живот. Рядом стоят трое: Командир (он мрачно смолит «козью ножку»), Особист (держит в руке источник света — керосиновый фонарь «летучая мышь») и Лена (у нее туесок Агаты). Особист старается смотреть в сторону, не на раненого. Это не брезгливость, а скорее, индивидуальная реакция на кровь, на вид человеческих внутренностей.

ОСОБИСТ

Александр Григорьевич! Нет, вы это серьёзно?

Доктор невозмутим.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Абсолютно.

ОСОБИСТ

Но это же бред?! Даже если с натяжкой допустить, что эта вода в самом деле помогает сводить с рожи прыщи, это ещё не означает, что ею теперь можно пользовать всё и всех подряд! Вы же врач! Вы же какую-то там клятву давали!

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Давал. И что с того?

ОСОБИСТ

Вы не имеете права проводить антинаучные эксперименты над живым человеком!

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Этому живому человеку всей жизни осталось несколько часов. Право, удивлюсь, если он сумеет до утра дотянуть.

Лена укоризненно шепчет доктору.

ЛЕНА

Александр Григорьевич! Разве можно такие вещи вслух? При больном?

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Можно, Леночка. Он всё равно нас не слышит. И не видит. (Особисту) Так что сделать ему хуже мы, сколь ни старайся, всё равно не сможем. А как говорил немецкий философ Ницше, «всё, что нас не убивает, делает нас сильнее».

ОСОБИСТ

Нам вражеские философы — не указ.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Да? А как же Маркс, Энгельс?!

Особист бычится, но с ходу не может достойно парировать доктору.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Лена! Давайте воду!

Лена протягивает доктору туесок, он осторожно его забирает и начинает аккуратно, по чуть-чуть поливать рану остатками воды. После того как вся вода вылилась, он делает тампон из бинта, промакивает его тщательно, тыча во влажное днище туеска, после чего промазывает этим влажным тампоном сухие губы раненого.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Накладывайте повязку.

Лена, кивнув, начинает хлопотать над раненым, доктор обращается к Командиру.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Алесь Петрович! Если не затруднит, оставьте на пару затяжек.

КОМАНДИР

Да-да, конечно. Держите.

Отдаёт окурок, доктор с наслаждением затягивается.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

О, хорошо!.. А вам не приходило в голову, Алесь Петрович, что сам процесс курения у нас исстари наполнен едва ли не сакральным смыслом?

КОМАНДИР

Нет. Это как?

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Ну, неслучайно же в русском языке так много устойчивых выражений, связанных с табаком. Он тебе и атрибут удавшейся жизни — «сыт, пьян и нос в табаке», и показатель статуса — «не по носу табак», и даже мерило человеческой жизни — «пропал ни за понюшку табаку». А что есть знаменитое «покурим на дорожку», как не натуральный, сродни языческому, ритуал?

КОМАНДИР

Надо же. А ведь верно!

Особист решается ворчливо вставить в разговор свои «две копейки».

ОСОБИСТ

Вот завтра налетит немецкая авиация и даст нам прикурить. Безо всяких сакральных смыслов. (Лене) Долго вы там ещё?

ЛЕНА

Всё. Спасибо, товарищ майор. Я закончила перевязку. (Идёт мыть руки)

ОСОБИСТ

Наконец-то. Всё, лично я — спать.

Уходит, унося фонарь с собой. Так что сразу делается очень темно.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Алесь Петрович! А что, нас и в самом деле могут с воздуха накрыть?

КОМАНДИР

Это вряд ли. Трудно прицельно бомбить лес, всё одно точных ориентиров не разглядишь. Но стояночку всё-таки лучше поменять. От греха. Вот завтра дождёмся Володю с разведчиками, тогда и забуримся поглубже, в чащу.

3.19. ХУТОР. ИЗБА. ИНТ. НОЧЬ

В горнице на столе чадит-коптит керосиновая лампа. Здесь же разложены исписанные листы, покрытые не только текстовыми записями, но и схемами, рисунками. В общем, такое временное рабочее место учёного человека. Сам же «учёный» (Гюнтер) лежит на кровати в соседней комнате — по всему, сморило, спит.