Живая вода

На переоборудованной в кровать телеге по-прежнему размещается Свешников. Но какие разительные перемены с ним произошли! Он в полном сознании, хотя и бледен, но выглядит вполне. Более того — не лежит бездвижно, а полусидит, упершись спиной в «подушку» (набитый травой мешок). Больше того — читает Пушкина. Такая, почти идиллическая картина, если бы не повязка на животе… Чуть поодаль, за телегой, меж деревьев растянута верёвка, на неё повешена стиранная-перестиранная, с бурыми пятнами не отмытой крови простыня, исполняющая роль ширмы. Судя по теням, отбрасываемым на простыню, с той стороны находятся несколько человек.

4.4.1. ГАНЬКИН БОР. СТОЯНКА ОТРЯДА. «СМОТРОВАЯ». НАТ. РАННИЙ ВЕЧЕР

А там, за занавеской, совершенно голый Иван стоит в позе футболиста, прикрывающего руками причинное место, а доктор Александр Григорьевич, изучая его ранения, диктует Лене. Та сидит на пеньке, на коленях у неё тетрадка — на одном развороте условный абрис мужчины «вид спереди», на другом — «вид сзади». Следуя указаниям доктора, Лена помечает на рисунках места пулевых входов/выходов, делая выносы стрелками, строчит мелким почерком комментарии. Доктор невозмутим, Иван ужасно смущён. Лена тоже смущена, но время от времени бросает на парня быстрые косые взгляды — Иван прекрасно сложен, поневоле залюбуешься… На земле расстелена тряпка, на ней выложены нехитрые медицинские инструменты и приспособления: всё, чем богат кочевой полевой лазарет. В том числе хирургический нож для ампутаций. Здесь же — пуля, та самая, что самоходом вышла из тела Ивана.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Поразительно, просто поразительно. Вы успеваете записывать, Леночка?

ЛЕНА

Да-да, Александр Григорьевич. Успеваю.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ (Ивану)

Та-ак, а теперь откроем ротик. (Иван послушно разевает пасть) Пошире. Во-от, хорошо. (Лезет парню в рот) Нет, это просто феноменально! (Возбуждённо) Леночка, записывайте: наблюдавшийся ранее неправильный, по типу перекрёстного, прикус сошёл на нет — нижняя и верхняя челюсти встали практически симметрично.

ИВАН

Доктор, может, хватит? Что вы меня, как лошадь на ярмарке…

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Потерпите, голубчик… Да и, если уж вы заговорили ассоциациями, тогда всяко не лошадь, а конь. (Опускает взгляд в область паха парня) Я бы даже сказал — жеребец.

От этих слов Иван мгновенно покрывается краской, а Лена, не удержавшись, прыскает, и, озорства ради, на абрисе «вид спереди» пририсовывает детородный орган.

4.3.2. ГАНЬКИН БОР. СТОЯНКА ОТРЯДА. «ЛАЗАРЕТ». НАТ. РАННИЙ ВЕЧЕР

А по ту сторону простыни к раненому Свешникову подошли Командир, Особист и Володя, принесший на плече немецкую радиостанцию.

КОМАНДИР

Вы только поглядите: ещё вчера признаков жизни не подавал, а сегодня — два обеда сожрал и теперь лежит, книжечки почитывает!

СВЕШНИКОВ

Это мне Лена… Того… Подсунула.

Смутившись, прячет книгу под матрас.

КОМАНДИР

Как самочувствие, Павлентий?

СВЕШНИКОВ

Нормально… Да что там — будто заново родился.

КОМАНДИР

Так ты у нас такой и есть. Сызнова рождённый.

Командир переводит взгляд на то место, где на тюфяках лежали несколько человек легкораненых.

КОМАНДИР

А где твои соседи по палате?

СВЕШНИКОВ

Выписались. Александр Григорьевич их какой-то целебной микстурой попользовал, и все болячки — как рукой.

КОМАДИР

Добре. Доктор где?

СВЕШНИКОВ

Там они. Втроём. (Смотрит на радиостанцию) Ого! «Лоренц», Tornister Funkgerät[11]. Откуда такая красота?

КОМАНДИР

Володя! Мы с майором к доктору заглянем, а ты пока введи Павла в курс дела.

Володя сгружает станцию на телегу, а Командир и Особист проходят за простыню.

Иллюстрация Максима Ляпунова

4.4.2. ГАНЬКИН БОР. СТОЯНКА ОТРЯДА. «СМОТРОВАЯ». НАТ. РАННИЙ ВЕЧЕР

КОМАНДИР

Просим прощения, если помешали.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Ничего страшного. Мы почти закончили. (Ивану) Можно одеваться.

Одеваться-то можно, да только одежда сложена в сторонке. До неё ещё надо дойти — на глазах у всех, а прежде всего Лены. Поэтому Иван продолжает стоять в прежней позе, прикрывшись.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Алесь Петрович, дорогой мой! Это просто невероятно! (Идёт к расстеленной тряпке, берёт пулю, показывает) Вот, хотя бы это, посмотрите.

Командир берёт пулю, разглядывает.

КОМАНДИР

Наша. От АВС-36.

Особист, нервно сглотнув, отводит взгляд.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Ну, в таких вещах я слабо разбираюсь. Важно другое, ранение в грудь! Причём не навылет, пуля застряла в позвонке. Вы понимаете, что это означает?

КОМАНДИР

Если честно — не очень.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

От такого ранения его должно было минимум парализовать! Так нет же, ничего подобного. Как и в случае с осколком Свешникова, сама, обратным ходом вышла! (Торжествующе) Каково?! (Подходит к Ивану) А вообще — три смертельных ранения. (Показывает на теле) Здесь, здесь и вот здесь.

Со своего пенька Лена напоминает.

ЛЕНА

И ещё в правую руку.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Да. Совершенно верно. Не сказать что смертельное, но всё-таки очень нехорошее ранение. Перебита артерия.

Особиста эта подробность профессионально настораживает.

ОСОБИСТ