Живая вода и вещее слово

Ломаная линия сверкающей молнии уподоблялась извивающейся змее или веревке: оба представления родственны (уж, ужище, гуж). Отсюда возникли мифические сказания о молнии, во-первых, как о золотом ремне, на котором качается облако (в финском эпосе), и, во-вторых, как о биче, сильными ударами которого бог-громовник казнит демонов туч; хлопанье этого бича производит оглушающие раскаты грома. В гимнах Ригведы Индра, нагоняя Вритру, бичует его огненною плетью о тысяче остроконечных и узловатых хвостах.

Зов неба. Молния. Художник Н.К. Рерих

Немецкие саги о дикой охоте представляют Одина несущимся в буре на пламенной колеснице и огнедышащих конях; кони управляются бичом, от ударов которого сыплются искры. Прусская сага видит в грозе божество, преследующее черта синим бичом. Синий (от одного корня со словом сиять) есть древнейший эпитет молнии, блеск которой отождествляется с синими огоньками, перебегающими по красным угольям догорающего очага. В «Слове о полку Игореве» встречаем выражение: «…трепещуть синии млънии». Синее пламя почиталось в древности по преимуществу священным, и Я. Гримм приводит указания, что некогда им клялись. В церковнослужебных книгах слово синец употребляется в значении беса. На одном из старинных амулетов, которые носились на Руси для предохранения от нечистой силы, изображен святой, прогоняющий бичом дьявола. Немецкая сказка дает дракону-черту бич, удары которого рассыпают золото, т. е. потрясает пекельное царство, вызывает нечистых духов на трудные работы и творит бесчисленные рати. Воспоминание о Перуновой плети удержалось у нас в обрядовом причитании на Васильев день (1 января). Встречая Новый год, дети поселян ходят по домам посыпать хлебными семенами и при этом причитывают:

Ходит Илья (громовник)
На Василья,
Носит пугу Житяную;
Де замахне —
Жито росте.
Роди, боже!
Жито, пшеницю,
Всяку пашницю,
У поле ядро,
А в доме добро.

Или:

Да була маты весела,
Да родыла сына Васыля
И носила ёго пид небеса,
Дала ёму пужку – житянку:
Куды пужка махне —
Туды жито росте,
Куды покивав —
Туды полегав.

Потрясая бичом, бог-громовник вступает в брачный союз с землею, рассыпает по ней семя дождя и дает урожаи. Этим древним представлением объясняется, почему в свадебных обрядах плеть получила такое важное значение: дружка, обязанный охранять молодую чету от нечистой силы, враждебной плодородию, сопровождает свои заклятия хлопаньем бича; тот же смысл имеет и стрельба из ружей и пистолетов во время свадебного поезда.

В таких поэтических образах рисовались фантазии сверкающие молнии; теперь мы должны указать на те метафоры, какими обозначались гром и вихри, обыкновенно сопровождающие их явление. Усматривая в грозе присутствие гневного божества, древний человек в громе слышал его звучащий голос, его вещие глаголы, а в бурях и ветрах признавал его мощное дыхание; там, где мы наблюдаем естественные законы природы, он видел свободное дело живого существа. Космогонические предания арийских народов свидетельствуют за древнейшее отождествление грома со словом и ветра с дыханием.

Оттого у нас в земле ветры пошли —
От святого духа Саваофова,
От здыхания от Господнего;
Оттого у нас в земле громы пошли —

От глагол пошли от Господниих, – сказано в стихе о Голубиной книге. Слова дуть и дышать одного корня; дух употребляется в значении ветра:

Отчего у нас духи божие?
Духи божие от устоев его,
Самого царя, Христа небесного[45]

.