Живая вода и вещее слово

Создание Сампо. Художник А. Галлен-Каллела

Именно в этом представлении тучи жерновом кроется основа предания о чертовой мельнице. Известно, что суеверие ставит всех мельников в близкую связь с водяным и нечистою силою; в малорусских рассказах черти представляются в виде мирошников: нередко садятся они на столбах разрушенной мельницы и плотины, зазывают мужиков с зерновым хлебом, мелют скоро и бесплатно, но мешают с мукою песок. В народных сказках в числе трудных подвигов, возлагаемых на богатыря, победителя многоглавых змеев (древнего громовника), упоминается также о посещении им чертовой мельницы, запертой двенадцатью железными дверями: в зимнюю пору демоническая сила овладевает громовою мельницей и налагает на нее свои замки, которые отпираются только с приходом богатыря, как отворяются облачные скалы от удара Перуновой палицы. В одной сказке о баснословной мельнице говорится, что она сама мелет, сама веет и на сто верст пыль мечет. По немецким преданиям, черти строят на горах мельницы и сами же их разрушают. Три различных представления грозы – молотьбою, кузнечным мастерством и мельничной работою – соединены вместе в словацкой сказке о борьбе трех богатырей со змеями… Норвежская сказка упоминает, что чудесная мельница молола, между прочим, и молоко; а немецкие предания, рассказывающие о мельнице, в которой старые и безобразные люди перемалываются в молодых и красивых, сходятся с русскою легендою о кузнеце-черте. Нанялся черт работником к кузнецу, схватил клещами старуху за ноги, бросил в горн и сжег в пепел – только одни косточки остались; после того налил ушат молока и вкинул туда кости; глядь – минуты через три выходит из молока красавица, дышащая юностью и свежестью сил. По украинскому варианту, черт, нанявшись в кузнечные подмастерья, кует не лом и железо, а увечье, недуги и калечество: приставит хромую ногу к жаровне, ударит молотом, вспрыснет водою – и нога цела, хоть вприсядку пляши! Много перековал он стариков и старух в молодых, калек в здоровых, уродов в красавцев. В этих рассказах черт заступает древнего громовника, который, как божество, являющееся в тучах, нередко сам представлялся с демоническим характером. В германских сказаниях место бога-громовника заступил Спаситель: зайдя в кузницу и встретив здесь хилого старика, просившего милостыню, он приказывает развести огонь; св. Петр принимается за меха и раздувает пламя. Когда все было готово, Господь взял нищего, положил в горнило и раскалил докрасна, потом опустил в воду, дал охладиться горячему телу и благословил – нищий восстал здоров и крепок. Так рассказывает немецкая легенда; в норвежской редакции Спаситель, раскаливши на огне дряхлую старушку, начинает ковать ее – и старуха делается молодою и красивою. Такая животворная сила придана поэтическим представлениям грозы, проливающей на землю живую воду дождя и творящей из устаревшей зимней природы – юную весеннюю, когда поля и леса убираются в зелень и цветы: зима – старость, весна – юность. В связи с означенными преданиями стоит суеверное уважение к воде, брызжущей с лопаток мельничного колеса; сербы вечером накануне Юрьева дня перенимают ее в сосуды, приносят домой и посыпают зелеными травами, а наутро купаются в ней («Да отрясется и отпадет от тела все злое и вредное, как отскакивает вода от мельничного колеса»).

Рядом с поэтическими картинами, изображавшими войну небесной грозою, «Слово о полку Игореве» допускает сравнения битвы с молотьбою хлеба и ковкою металлов: «На Немизе снопы стелют головами, молотят чепи харалужными, на тоце живот кладут, веют душу от тела», «Той бо Олег мечем крамолу коваше и стрелы по земли сеяше».