Живая вода (СИ)

Через три дня после того, как они причалили, Феликса повела всех, кто хотел пойти с ней, по дороге через джунгли. Своего коня, Тьярра, чародейка взяла с собой — в порту он мог привлечь внимание, а постоянное нахождение на корабле в магическом сне не шло ему на пользу. Она вела его рядом с собой шагом, наравне со своей процессией, лишь иногда садилась в седло и пускала Тьярра рысью — размяться.

Феликса ходила дорогой через сельву лишь однажды, несколько лет назад, вместе с отцом. Это была мирная дипломатическая миссия, но и она не обошлась без приключений. Серебристые Форели оказали им великую честь, допустив присутствовать на церемонии посвящения юных воинов.

Ей и отцу завязали глаза, чтобы они не запомнили дорогу к святому месту. В пути на них напала химера — темный шаман, обративший себя в чудовищного мутанта, чтобы отомстить Форелям за давние обиды. Он подстерегал их на тропе. Тогда ей пришлось сражаться с завязанными глазами. У Феликсы не было оружия, и она создала копье из молодого дерева и бронзового пера гарпии, выпавшего из тела химеры. Она обратила перо в острый стальной наконечник, чтобы пробить бронзовую броню. Только совместными усилиями они совладали с врагом: ее, отца, воинов и даже мальчишек, шедших на посвящение.

Один из них и назвал ее тогда Стальной Гарпией. Юный Джареки, сын Джорамана, держал вместе с ней копье, пронзившее голову химеры. Он дал ей новое имя, а она протянула ему руку, чтобы вместе пройти посвящение.

Вот на чью помощь Феликса рассчитывала — названных братьев и сестер, Отца Воинов и Матери Племени.

— Хорошо устроились твои друзья, — сказал ей на привале Таджи. — Реки вокруг, леса богатые. Живи, в ус не дуй!

— Как бы не так, — возразил Ранжисона. — Дух Серебристых Форелей, мать-гора Джораакинли, бывает страх как свирепа в гневе. Когда Джораакинли гневается, небо серо от пепла, и люди молятся, чтобы огненные реки не потекли по их землям.

— Когда я была здесь, Джораакинли была милостива к нам, — рассказала Феликса. — А вообще Таджи прав. Завтра увидите, как они здорово живут. Хотя я уверена, что у вас на родине не хуже.

— Наша родина — саванна, — пожал плечами Таджи. — Где реки есть — красиво. А где воды нет, там… тоже красиво, но не так. И очень тяжело жить.

— На Паланийских островах тяжелее, — вмешался Кистень, прожевав свою порцию печеного мяса и облизав пальцы. — Особенно к северу. Холод собачий, пресная вода на вес золота. Все сухопутные дороги промеж скал… Я хлеб нормальный знаешь когда попробовал? — Таджи замотал головой, хотя Кистень не ждал от него ответа. — Позже водки! Уже старый был, лет под тридцать… — он подмигнул Феликсе и Ранжисоне, мол, для молодежи все старики.

— Есть места похуже, — напомнил Данатос. Он тоже был не в восторге от портового города, но в лесу приободрился. — Кирийская тундра, например.

— Арделорейская тундра, которая с ней граничит, еще суровее, — покачала головой Феликса. — Хоть и невелика. Самое место для цитадели ассасинов.

— Тундра — это где деревья с локоток? — нахмурилась Ринна. Данатос кивнул. — Ой, это вообще ужас. Ну, если байкам верить.

Охотница исправно соблюдала назначенные Брисигидой процедуры. Она и теперь втирала в щеку горькую мазь, уже не стесняясь своих шрамов.

Они долго еще болтали у костра. Даже Анаштара соизволила рассказать, каков раньше был ее остров.

— Зелень я не слишком люблю, — поморщилась демоница. — Разве что цветущую. От воды текучей мне тоже не по себе. Воздвигла себе повсюду горы, и цвело все на них круглый год, плоды давало. Птицы жили. А потом я с тоски им шеи стала сворачивать…

— Все, хорош, — замахала руками Маронда. — Спать пора. Раньше ляжем, раньше встанем, а там уж и у Форелей будем.

***

Джамир наблюдал, как Аянир протирает многочисленные зеркала. Сын императора следил за их чистотой так же тщательно, как за своей собственной. Бывшего антимага это нисколько не удивляло: он уже знал, что именно через зеркала цесаревич узнал, как он сумел преодолеть побочный эффект состава для “тренировки” провинившихся антимагов. И через зеркала умудрился с ним связаться.

Прошла уже неделя с тех пор, как он вышел к маленькой землянке Аянира. В лысом суровом отшельнике едва ли можно было опознать того, кто родился и вырос в императорском дворце, разве что изредка — по манерам. Руки давно потемнели и загрубели от ежедневной работы по хозяйству. Он носил себе воду в огромных кадках, топливо для очага перевозил в тележке, куда впрягался сам. Джамир помогал ему, как мог, но уставал гораздо быстрее, хотя тоже был взрослым мужчиной и тренированным воином.

Чистить зеркала Аянир своему новому союзнику не доверял.

— Скоро двинемся на юг, — заявил хозяин землянки. — Доберемся до Каракача.

— И тогда ты мне наконец расскажешь, зачем я тебе понадобился? — прищурился Джамир.

— Я помог врагу своего врага, — напомнил цесаревич. — Эксплуатировать тебя я не планирую.

— Экспа… что? — не понял беглец.

— Использовать, друг мой. Использовать.