Живая вода (СИ)

Чародейка зарычала, раздирая горло, и сделала шаг к брызжущей зелени. Еще один. И еще.

Как только она пересекла изогнутую границу, куда стекались воды источников, идти стало легче. Еще несколько шагов, и Феликса упала на колени у родника, наклонилась и стала пить.

Вкус живой воды оказался сладким и пьянящим. Голова закружилась, в легкие ворвался свежий прохладный воздух. Напившись вдоволь, она повалилась на земляной пол, дыша часто и жадно, будто сбросила удавку. Феликса осмотрела тело. Никакой черноты больше не было и в помине. Коса у нее расплелась — видимо, когда она прыгнула в озеро. В распущенных волосах она заметила одну широкую седую прядь ближе к затылку.

— Элиэн! — чародейка поднялась, пошла к озеру, пошатываясь, схватилась за хрустальную колонну. — Это ты!

— Я, — улыбнулась та. — Почему ты здесь оказалась? Я думала, ты дождешься меня, прежде чем идти к источникам. Что такого тебе сказали Древние?

— Разве не очевидно? — Феликса опустила голову. — Я ведь только одного и хотела.

— Да уж, — Странница пошла по воде к берегу. — Ступай, не бойся.

Феликса осторожно опустила ногу в воду. Вместо того, чтобы погрузиться, она встретила сопротивление твердой поверхности.

— Лед? — удивилась она.

— Что ты, — Элиэн дернула плечом. — Психокинез. Ты идешь буквально по силе собственного разума. А может, моего разума. Разве не все равно, как это работает?

— Я бы так не смогла, — покачала головой чародейка.

Странница ступила на берег и пошла вдоль него. Феликса шла за ней.

— Как ты справилась с ними? — Элиэн повернула к ней голову.

— Утянула за собой в озеро, — поморщилась чародейка. — Они думали, что я стану Хранителем пути к Острову Жизни, если доберусь до живой воды.

— Ты и стала.

Странница остановилась у исполинского дерева. Это было первое растение, которое Феликса смогла опознать: дуб. Очень большой, очень старый дуб. Одну из нижних ветвей гладко срубили. Сруб был шире Феликсы.

— Сундук сделали из него, — догадалась чародейка. — Странно, что ветвь не отросла обратно.

— Что тут странного? — пожала плечами Элиэн. — Этот дуб — воплощение миров, объединенных магией. А срубленная ветвь — мой мир. Там магии нет…

— И что это значит? — смутилась Феликса. — Волшебные народы подарили сундук из этого дуба человеческим чародеям. Элементалям воды, если не ошибаюсь. Если это потребовало такой жертвы, зачем они срезали ветвь?

— Я думаю, никто ее не срезал нарочно, — возразила Странница. — Просто все взаимосвязано. Когда из моего мира исчезла магия… а я начинаю думать, что когда-то она там все-таки была… эта ветвь сама отделилась. Вот, посмотри.

Она показала на маленькое пятнышко гнильцы на краю среза.

— Так что ты была права, Феликса Ферран, — Элиэн улыбнулась широко и радостно. — Тебе было суждено доставить меня сюда. Меня, и тот сундук, и двоих трусливых Древних.

— Сундук! — простонала чародейка. — Он был у Анаштары, когда я утащила их с собой в озеро…

Странница мечтательно погладила шершавый ствол гигантского дерева.

— Кто знает, — произнесла она, — может, так мой мир снова сможет разжиться сердцем?

— Что с ними стало? С Анаштарой и Септагратом? — Феликса устало прислонилась к стволу, потом дернулась — не святотатство ли? — но решила, что великому древу от нее не будет оскорбления.

— Переродились, наверное, — пожала плечами Элиэн. — Этим ведь они тебе угрожали?

Феликса кивнула. Ее передернуло от мысли, что она могла бы сейчас быть новым человеком совсем в другом мире. А хоть бы и в этом — она ведь даже не попрощалась с близкими…

— Почему я не переродилась?

— Не уверена, что знаю ответ на этот вопрос, — Странница сжала губы. — Древние были убеждены, что озеро подействует на тебя, несмотря на магию первоисточников Жизни и Смерти. Но, знаешь, во многих мирах верят, что есть магия сильнее и надежнее той, что дарует миру сердце.

— Это какая же?

— Любовь. Любовь родителей и детей. Жреца и паствы. Мужчины и женщины. Богов и их последователей… Даже любовь питомцев и хозяев. Без нее мой мир развалился бы.

Феликса зажмурилась. Лицу стало горячо, в носу щипало. Слезы стекали по подбородку, капали на ключицу. Значил ли этот ответ, что она осталась лишь потому, что хотела остаться? Или из-за того, что другие хотели?

“Удивительно, что я вообще все-таки оказалась здесь”, — подумалось вдруг ей. Это натолкнуло Феликсу еще на один вопрос.

— Почему ты не убила меня? Тогда, в шторм? Ты обещала.

Странница — или стоило называть ее теперь, когда она обрела дом, хозяйкой? — коснулась шеи и склонила голову.

— Я не собиралась тебя убивать, волшебница. Это были злые слова, и, как любое зло, они были лживы. Я не желала тебе окончательной гибели. Просто в тот миг ты коснулась меня. Помнишь?

Феликса не помнила, но кивнула. Тот случай причинил ей боль, поэтому она не хотела вспоминать и доверилась Элиэн.