Живая вода времени (сборник)

Далеко разлетаются аисты,

Оставляя скупые следы.

Неужели и жизнь продолжается

От последней до первой беды?

Выходи на равнину – там холодно,

Только холод нас может спасти,

А туда, где Отчизна расколота

Никогда никому не дойти.

Там покойники смертью потеряны,

Там взрывается шепот молитв,

Ни травинки не встретишь, ни дерева,

Только место, где небо болит.

Зарываются в землю старания,

Только подвиг в цене на Руси.

Горизонт! Что быть может обманнее?

Ты у аистов это спроси.

Пусть расскажут они, как сражаются,

Как на крылья бросается страх,

Неужели и жизнь продолжается,

А не снится кому-то в веках?

Деревянными старыми веками

Божеству подмигнуть не успеть.

Подавилась тоской половецкою

Бесконечная русская степь.

Поперхнулась крикливыми стаями

Бесконечная русская даль.

Видишь, облако в небе растаяло?

Так растает и наша печаль.

Что с равниной холодною станется?

Кто отведает звездной ухи?

Все исчезнет. Останутся аисты,

И отпустят нам наши грехи.

Мы очнемся. Увидим, как иноки

Не скрывают сияющих лиц.

И тогда горизонты раздвинутся

Над страной, что не помнит границ.

Александр Торопцев

Из цикла «Три жилпоселовских рассказа» Уравнение Максвелла и маленькая трубочка в небо

В электричке от меня сторонились. Я отвернулся к окну, положил тетрадь с лекциями по физике на портфель и попытался вникнуть в суть уравнений Максвелла. Но все, что мне удавалось понять из конспектов, была довольно простенькая мысль: уравнения Максвелла представляют собой математическую формулировку законов электромагнитного поля, нужно только выучить эти законы и их формулы и пойти со спокойной душой к преподавателю, влюбленному в свой предмет, и сдать экзамен. Но именно эти законы я и не мог узнать за пятьдесят электричкиных минут, и, главное, я ничего не хотел узнавать. Голова была забита жилпоселовской бедой, и гудела она не от водки и самогона, а от тупой, никому не нужной жестокости, с которой природа расправилась с крохотным существом, ох, каким талантливым, если не сказать гениальным!

Ване Савкину было четыре года, когда родители стали возить его по больницам. Он не догадывался о страшной болезни, и нам, жителям поселка, не верилось, что у такого розовощекого мальчугана может что-то болеть. Родители Вани (обликом напоминавшие героя фильма «Белое солнце пустыни» и его незабвенную супругу) были добрые русские люди. Могли пошутить, побалагурить, поплакать при случае. Николай работал водителем на стройке. Там же трудилась Екатерина. Оба приехали в Подмосковье из-под Орла и очень обрадовались, когда узнали при первой же встрече, что жили на орловщине в десяти верстах друг от друга. Земляки!

Поженились, зажили крепкой семьей, оба домовитые. Сын народился – всем на диво. Голова светлая, щеки розовые, глаза ясные и очень быстрый ум. Это заметили, когда ему два года исполнилось. А уж когда в четырехлетнем возрасте он в шашки стал обыгрывать всех да к шахматам потянулся маленькими ручонками, мы поняли, что сын у Савкины необыкновенный, что ждет его большое будущее. Я почитывал шахматную литературу, и меня поражала интуиция малыша. Первые ходы он делал в параллель с противником, но потом с капабланковским чутьем уходил на свои тропки. Проигрывал, но не горевал, а искал и находил интересные решения!

Только играть ему разрешали все реже. Часто болела у него голова, тянуло ко сну. Белокровие! Приговор подписан, оставалось надеяться на помилование. Надеялись. Ждали. Всячески оберегая сына. А он страстно, как ребенок, хотел играть и выигрывать. Во все игры. Он грубо сопротивлялся постоянным «не надо», «отдохни», «посиди в тенечке». Он рвался в мир, он жаждал борьбы.

Но уже летом Ваня резко изменился, стал как серьезный взрослый человек, как сильная личность, выполнять все просьбы родителей. Он подчинился предписаниям медицины, он понял, что сначала нужно выиграть главную схватку.

А родители не знали, радоваться этому или нет.