Живая жизнь. Штрихи к биографии Владимира Высоцкого

А друзья менялись, конечно. В то время, когда мы только познакомились, казалось, что у него никогда не может быть более близких друзей, чем компания Левы Кочаряна. Куда входили и Володины одноклассники — Володя Акимов, Гарик Кохановский. Через некоторое время я познакомилась с Жорой Епифанцевым и с кругом Володиных студийных друзей. И был какой-то период, коэда он чаще видел студийных, чем Левкиных… Сейчас все склонны несколько переоценивать Володину дружбу с Андреем Тарковским и Васей Шукшиным, — с теми людьми, которые тоже стали великими. Но такой близкой, каждодневной, легкой, развеселой дружбы, как с Гариком Коханов-ским, или Толяном Утевским, или с Геной Яловичем, — с Андреем и Васей у него не было. Во-первых, была разница в возрасте. Во-вторых, — разница в профессиях… И у них был свой круг близкого общения. Хотя и Андрей, и Вася очень хорошо к нему относились, что тут говорить… Но близости и простоты отношений у них не было. И не был Володя им необходим как актер… Но это их право, как режиссеров. А от для Гены Полоки он был актер. Что бы Гена делал в «Интервенции» без Володи, — я не знаю…

— А с кем из актеров Театра на Таганке общался, дружил Высоцкий?

— Таганский круг на какое-то время оттеснил все остальное. Коля Губенко ночевал у нас, на паршивом железном диване… И Валера Золотухин с Ниной Шацкой приходили… Но это чуть позже. А когда Володя только пришел в театр, он был очень дружен с Эдиком Аратюняном, Борисом Буткеевым и с Эдиком Кошманом. Вот такая была компания… Но она существовала недолго. Не то чтобы Володя их вдруг запрезирал, — нет. Но он сознательно себя сдерживал. Все-таки они были пьющие ребята. Зину Славину любил, боялся за нее. Боялся, что Зину могут обидеть. Все мечтал для нее какой-то необыкновенный спектакль поставить. К Пушкареву он очень нежно относился, — очень. Но потом как-то очень быстро их развела жизнь. Не обида, а жизнь…

А вот обидел его тогда Арчик (Артур Сергеевич Макаров), обидел с самой хорошей целью… И Володя потом эту цель понял. Артур сказал: «Если ты не остановишься, то потом будешь у ВТО полтинники на опохмелку сшибать». Володя несколько раз возвращался к этому: «Да, я понимаю… Меня нужно было чем-то задеть». Он понял, и Арчик был друг…

— А исчезновения с друзьями? Уходы в пике? Можно ли об этом говорить?

— Да, я думаю нужно об этом сказать. Если уж говорить, то говорить по возможности обо всем. Исчезал… Исчезал иногда на два дня, иногда на три… Я как-то внутренне чувствовала его биологический ритм… Чувствовала даже, когда он начинает обратный путь. Бывало так, что я шла открывать дверь, когда он только начинал подниматься по лестнице. К окну подходила, когда он шел по противоположной стороне улицы. Он возвращался…

А когда Володя пропадал, то первое, чего я всегда боялась, — попал под машину, «в пьяной драке налетел на чей-то нож»… Второе, — конечно, я боялась милицейских протоколов… Все мы люди «причокнутые» боязнью милиции, и мне это казалось очень страшным.

Боялась ли я, что Володя ходил к женщинам? Нет, абсолютно. У меня и тени этой мысли не было. Боялась ли я, что он может уйти навсегда? Я этого начинала бояться, когда он возвращался. Вот тогда я боялась, что он сейчас скажет — «все». А так нет, страха не было.

Конечно, я мечтала, что Володя вылечится — и этих исчезновений больше не будет. Тогда я верила свято, что стоит обратиться к врачам, — и сейчас же они вылечат. И обращались… В 1964 году, в мае Семен Владимирович помог устроить Володю на лечение. Тогда это не очень помогло. В 65-м году Юрий Петрович убедил… Но я и не сомневалась, что это поможет. И помогло.

У меня даже было такое смещение в памяти: годы, в которые Володя пил, — этого времени было очень немного, а то время, когда Володя вообще не пил, — это было очень долго, это была целая жизнь. Хотя если теперь посмотреть, то получается как раз наоборот…

А потом, когда пришел конец всему, я сразу поняла, что надо уйти. Просто надо было и с силами собраться и сориентироваться… Кроме всего прочего — еще и куда уходить? Как сказать родителям? Как сказать знакомым? Это же был ужас… Я не просто должна была им сказать, что буду жить одна, без мужа. Его же уже все любили, он уже был Высоцким… Я должна была у всех его отнять. Но если бы я знала раньше, я бы ушла раньше. Мы ведь действительно с Володей по-хорошему расстались… У нас не было никаких выяснений, объяснений, ссор. А потом подошел срок развода в суде. Я лежала в больнице, но врач разрешил поехать, — я чувствовала себя уже неплохо. Приехали в суд. Через пять минут развелись… Время до ужина в больнице у меня было, и Володя позвал меня в квартиру Нины Максимовны. И я пошла. Володя пел, долго пел, — чуть на спектакль не опоздал. А Нина Максимовна слышала, что он поет, и ждала на лестнице… Потом уже позвонила, потому что поняла — он может опоздать на спектакль.