Живи!

Иринка завороженно разглядывает рисунок, который отличается от тех, что сделаны раньше. Свежий, выполненный цветными мелками рисунок. Встав по правую руку от девушки, я смотрю в лицо русского демона с угольно-черными крыльями за спиной и в лицо моей сестры, Марийки; ее крылья похожи на голубиные, только намного больше. Две фигуры, набросанные легкими штрихами, глядят на меня. Марийка в студенческие годы увлекалась рисунком на асфальте, даже в фестивалях участвовала, ездила за границу, в Праге была, в Берлине. И сейчас мне кажется, что рисовала она.

— Это твоя сестра, правильно?

Киваю. Я в смешанных чувствах и не знаю, как теперь относиться к Марийке, захочу ли я догнать ее снова. То, что сестра на картинке рядом с демоном, отдаляет ее от меня, делает запредельно чужой. Беру Иринку за руку. Спохватываюсь, вытаскиваю портсигар и протягиваю ей.

— Да ладно… — отворачивается Ирка. — Не надо. Чего уж… Я же маленькая.

— Последнюю. И я с тобой покурю, как раз две осталось. И всё — распрощаемся с вредной привычкой.

— А портсигар?

— Выкину.

— Не надо! Он красивый.

Иринка, растягивая удовольствие, делает короткие медленные затяжки. Выпускает дым через ноздри и, как аквариумная рыбка, пытается захватить ртом. Я и затягиваться толком не умею: набираю дым в рот и выдыхаю. На противоположной стене все те же осыпавшиеся ангелы — смотрят вниз. Они не знают, что ад давно сверху, над ними.

— А ведь мы сейчас под бездной, верно?

Я утвердительно хмыкаю. Иринка продолжает:

— Наши ходули, конечно, лучше обычных, но ноги почему-то устают быстрее. Или мы просто долго идем?

— Прислонись к стене, полегче будет, — советую я. — Отдохнем.

— Не хочу прислоняться, там черный демон, он меня укусит! Да и от Марийки твоей неизвестно чего ждать.

— Не говори глупостей, — резко бросаю я. Вминаю папиросу прямо в «выбитый» глаз ангела и отпускаю. Окурок маленькой кометой летит вниз, и вслед за ним мчится «хвост» — искорки, постепенно гаснущие в сыром и зябком воздухе.

После долгих блужданий мы выходим в большой сводчатый зал, потолок его украшают орнамент и лепнина, а прогнившие доски пола усеяны битым стеклом и фарфором. На стенах — рамы с лохмотьями вырванных полотен. В зале множество дверей, ведущих в пустые комнаты с темными прямоугольными пятнами на полу. Наверное, здесь стояла мебель. Есть и полуразрушенная стойка, у которой рядами выстроились самые обыкновенные бутылки из-под водки, обросшие грязью и инеем. Крыс тут великое множество: они с писком разбегаются, попав в луч света. Зачарованные остатками былого великолепия, мы исследуем зал вдоль и поперек. Иринка находит покрытый желтым налетом стакан. Отвратительный на вид, но Иринке почему-то нравится. Тени прошлого, говорит она и пытается отмыть стакан в лужице, но воды там нет — одна ледяная корка, тогда Ирка вытирает стакан рукавом и кладет в карман.

— Интересно, что тут было? — Я разглядываю лепнину: обнаженные, несколько рыхлые на мой вкус девицы пьют вино из кубков. Над девицами порхают неизменные ангелы, вооруженные не мечами, а луками. В дальнем углу я натыкаюсь на деревянный ящик, укрытый куском брезента. Откидываю брезент: ящик пуст, на дне — стреляные гильзы. Ого, интере-есно…

— Эй, — Иринка машет рукой из-за стойки.

Она обнаружила замаскированный коробками и рухлядью вход в подвальную клетушку. Та впритык заставлена ящиками, вдоль правой стены укреплены широкие полки. Здесь ощущается неприятный кислый запах, у порога рассыпаны позеленевшие гильзы.

— Посвети-ка… — Любопытная девчонка шарится на полках, и оттуда вываливается серый цилиндрик.

Поднимаю его, верчу в руках.

— Что это?

— Кажется, динамитная шашка.

— Ох… Брось эту гадость!

Времена меняются, а, шахтер? На что ты намекал?

— Выбрось сейчас же!

Аккуратно кладу шашку на землю.

— Не бойся, не взорвется.

— Влад, пошли!

— Хорошо.

— Устала до безобразия, — внезапно признается Ира, повиснув у меня на руке. — Всю ночь идем. Уже, наверно, утро.

— Вряд ли.

— Ну и что? У меня ноги отваливаются.

— Тогда поспешим. Выход должен находиться очень близко. Чувствуешь, сквозняк?

Минуя опустошенные комнаты, идем к предполагаемому выходу. За очередным поворотом в лицо ударяет свет. Неяркий, но я, привыкший к сумраку, непроизвольно жмурюсь. Открываю глаза… и застываю истуканом. Иринка сдавленно кашляет, ныряя мне за спину; вцепившись в плечи, больно царапает ногтями. В падающем сверху круге света — оживший рисунок: черный безликий демон и Марийка. Они не держатся за руки и, кажется, вообще существуют в двух непересекающихся измерениях. Глядят на нас, но как бы сквозь. Помнится, когда я впервые ходил с родителями в музей, мне, глупому и маленькому, чудились пристальные взгляды статуй. Похожее чувство возникает и сейчас. Марийка мертвенно бледна, желание беседовать с ней мгновенно испаряется. Я мечтаю только об одном: быстрее покинуть зловещее подземелье, но демон и голубка загораживают путь. За ними спасение — дверь и смутно белеющая во тьме лестница.