Живи, Алонзо

Мама с сыном спускались по дороге, ведущей к полям. Вдоль неё иногда проезжали повозки с упряженными лошадьми. Топот копыт и скрежет колёс то приближались, то отдалялись, а вот звук сверчков сопровождал их без остановки.

Спустя десять минут, они уже приветствовали знакомых рабочих.

Аньезе шла собирать пшеницу, а её сын менялся со своим сверстником Фабио. Он тоже работал не полный рабочий день.

– Buongiorno, Фабио!

– Buongiorno, Алонзо.

Фабио передал косу и ушёл. Алонзо поздоровался с остальными. Слева от него стоял Анастасио. Он постоянно что-то напевал и был не очень разговорчив, если дело не касалось музыки. Справа работал Маурицио. Мужчина был в возрасте и часто рассказывал что-то интересное. Мальчику нравилось работать рядом с ним.

– Алонзо, как дела?

– Хорошо, Маурицио, а у тебя?

– Прекрасно. Солнце светит, работа есть, а значит и семью будет чем кормить, – с улыбкой отвечал мужчина.

Алонзо считал его самым добрым жителем деревни Меццокуло (Mezzoculo). Маурицио всегда ходил в соломенной шляпе, а его седые усы делали внешний вид ещё более добрым.

– Ну что, ты определился с ответом?

– Да. Думаю, сверчков больше.

– Уверен?

– Вечером я пытался сосчитать звёзды на небе, думаю когда вырасту, у меня точно получиться. А вот подсчитать сверчков не получиться никогда, даже когда буду взрослым.

– Тебе стоит подумать ещё раз.

– Маурицио, в одной только Италии сверчков наверное миллион, или даже два. А в остальных странах? Я думаю, сверчков больше.

– Ладно, – улыбаясь, отвечал мужчина, – продолжаем косить.

Палящее солнце делало запах скошенной пшеницы более ощутимым. А горы вокруг, верхушки словно размывались. Глядеть на них долго было тяжело, из-за жары. Когда Алонзо становилось скучно, он опять начинал разговор:

– Маурицио, ты когда-нибудь хотел уехать из деревни?

– Нет, Алонзо. Почему ты спрашиваешь?

– Сегодня я сказал маме, что хочу поехать в Милан и петь в La scala.

– И что сказала мама? – спросил Анастасио.

– Я ей спел песню, которую ты напевал “Солнце всходит и заходит”, а она засмеялась и сказала, что с таким пением я смогу выступать только с тобой на поле.

– Возможно, – ответил Анастасио.

– Спой нам Алонзо.

– Я стесняюсь.

– Как же ты будешь петь в театре, если стесняешься петь на поле? – Спросил Маурицио.

Алонзо продолжал молча косить пшеницу и в какой-то момент запел. Правда, спеть он успел только две строчки, Анастасио прервал мальчика:

– Стой, стой, – чем дольше будешь так петь, тем сложнее будет переучиваться. Сейчас, твоё пение никуда не годится.

Немного опустив голову, он продолжил косить.

– Не расстраивайся, Алонзо, – сказал Маурицио. Если будешь старательно учиться, у тебя обязательно получиться. Талант, это не главное, правильно Анастасио? – Намекая на то, чтобы тот поддержал мальчика, переспросил мужчина.

– Да. Абсолютно не главное, главное упорство и желание учиться.

– И где мне взять денег на обучение? Нам хватает только на еду.

– Так почти у всех, Алонзо.

– Не у всех. Мой друг Анджело работает только по дому. Гуляет сколько хочет и деньги у его родителей есть.

– Эй, – серьёзно посмотрел Маурицио, – зависть один из семи смертных грехов для настоящего католика. Будь благодарен за то, что имеешь. Вот Анастасио, у него родители, скорее всего, тоже не занимали управленческую должность, а он целыми днями косит и поёт, никому не завидует.

– Я не знаю, кем были мои родители.

– А кто тебя воспитывал? – спросил Алонзо.

– Дядя.

– Ты спрашивал у него, кем были твои родители?

– Когда был в таком возрасте, как ты, спрашивал, но он никогда не рассказывал. – В какой-то момент Анастасио остановился, упёрся косой в землю, положил ладони на вверх рукоятки и добавил: – всегда казалось, что растить меня было ему в тягость.

– А когда повзрослел, спрашивал?

– Я перестал с ним общаться когда мне исполнилось шестнадцать. Уже потом, я узнал, что он погиб в 87-м в битве при Догали.

– Африка, – сказал Маурицио и тоже остановился, – сколько там погибло итальянцев. А сколько погибло на Сицилии и вообще, по всей стране? Проклятый Криспи – убивать своих соотечественников, потому что им нечем кормить семьи. Не тот итальянец добрался к власти. Ничего, теперь всё будет по-другому. Слава Богу, у нас есть работа, жители бунтовать не хотят. Поэтому, будь благодарен за то, что имеешь, Алонзо.

– Capito.

Работа продолжалась, а диалог на некоторое время прекратился. Во время молчания жара ощущалась сильнее, так же как и запах скошенной пшеницы. Оно было необходимо, как вода в такой солнцепёк, но длилось, относительно рабочего дня, недолго.