Живи и давай жить другим

Ваутер свел меня со своим знакомым по фамилии Тоон. Тоон – визажист на пенсии, много лет служил в AVRO[22]. Теперь он буквально умирает со скуки и рад любому заказу, даже самому необычному.

– Итак, насколько я понял Ваутера, вы желаете на время приобрести другой имидж. Для ежедневного использования. – Тоон смотрел на меня так, словно он уже в восторге от результата.

Я подтвердил, что мое намерение именно таково.

– Ваутер просил не задавать лишних вопросов, но на один вопрос вы должны ответить, чтобы я смог принять заказ: для чего это вам?

Я колебался.

– Ну… как раз этого я не могу вам сказать.

– Позвольте, я сформулирую вопрос иначе, – сказал Тоон. – В этом нет ничего криминального?

– Смею вас уверить, Тоон, положа руку на сердце, ничего криминального здесь нет.

– Поклянетесь светом в глазах вашей матушки?

– Она умерла.

– Пардон, неудачная шутка, – ухмыльнулся Тоон. – Кроме того, я должен быть уверен, что, если дело выгорит, мое имя не будет названо, пока я не дам на то своего разрешения. Что бы там ни было. Я готов пожертвовать славой, но неприятности мне ни к чему.

На этих условиях он выразил готовность участвовать в проекте, то есть через пару месяцев сделать Артура Опхофа неузнаваемым и выпустить его в свет под именем мистера Икс.

Я уже давно придумываю себе новое имя, потому что со старым не сдвинусь с места. Задача трудная. Нужно подобрать имя, которое не обращает на себя особого внимания и произносится само собой. Если я буду тормозить, представляясь кому-либо, то сразу вызову подозрения.

Помимо прочего, мое новое имя должны с легкостью произносить итальянцы.

– Ну, что будем делать, Артур? – спросил меня Тоон после того, как показал мне свое ателье, заставленное коробками. Коробки были битком набиты париками, усами, очками, шляпами и прочими аксессуарами – от вставок в рот до цветных контактных линз. – Как насчет пирсинга или татуировок? – хохотнул он.

Я был категорически против. Татуировки страшно обязывают, и вообще я считаю их дуростью. И значит, уже никогда не смогу с удовольствием смотреться в зеркало.

Мы отвергли татуировки, после чего занялись очками, вставками, усами и бородами. Тоон спросил, как бы я отнесся к шраму или выразительной бородавке, но я не был готов так себя уродовать.

– Конечно, самое лучшее и удобное – изменить внешность собственными усами и бородой, сказал Тоон. – Ежедневная маскировка занимает минимум времени. Другая вставка, другая одежда, борода и усы, цветные линзы и очки в тяжелой оправе. Можно слегка увеличить и немного сплющить нос, это совсем несложно. Короче говоря, все у нас получится.

Тоон действовал решительно. Подобрал несколько париков разного цвета, снял точную мерку с черепа, носа, рта, глаз и ушей, а затем сделал серию портретных фото.

Мне трудно было решить, какую я хочу внешность.

Я поинтересовался, нет ли у него чего-нибудь в стиле Казановы.

– Нашлось бы, приди вы ко мне лет пятнадцать назад, Артур. Мои возможности не безграничны.

– Шутка, Тоон.

Мы выпили пива за успех нашего предприятия.

«Тоон – истинное сокровище», – предсказал Ваутер и был прав.

54

Через неделю – последний день моей службы в компании ватерклозетных принадлежностей Хертога. Марике в третий раз за две недели спросила, нашел ли я другую работу. Я глубоко вздохнул и попытался изобразить отчаяние. Получилось не слишком убедительно.

– В моем возрасте очень трудно начинать с нуля. И, скажем честно, просто невозможно найти такую же хорошую работу, как эта.

Марике вправду мне сочувствует, остальные делают вид. Очень уж они рады, что не их уволили.

– К счастью, на рынке труда снова оживление, – подбодрил меня Беренд.

– Да-да, – сказал я. – Возможно, так оно и есть для дипломированных бухгалтеров вроде тебя, но для торговых работников, кому за пятьдесят, в нашем обществе больше нет места.

Кажется, я немного переиграл, потому что Беренд посмотрел на меня испытующе, словно сомневаясь, не смеюсь ли я над ним.

Господин Хертог четвертую неделю кряду подбрасывает газету с объявлениями о рабочих вакансиях:

– Может быть, здесь найдется что-нибудь для вас.

Он даже начал горбиться, так угнетает его чувство вины в моем вынужденном увольнении.

Я прикидываю, не сказать ли ему: «Ништяк, чувак. Я в порядке. Ты свое дело сделал», но вряд ли это в моих интересах. Иногда мне кажется, Хертог подозревает о моем хорошем настроении. Может быть, он немного сожалеет о своем прощальном золотом рукопожатии, результат какового теперь в полной безопасности лежит на моем новом счете в банке ASN. Бывает, я не могу удержаться и, когда точно знаю, что никто на меня не смотрит, проверяю сальдо через интернет: шестьдесят пять тысяч евро.