Живи с молнией

В комнате для семинаров стоял длинный коричневый стол, несколько жестких стульев, три классные доски и кожаный диван. На столе лежали ее пальто и сумка. Эрик заметил, что у нее хорошие вещи, гораздо лучше, чем у Сабины. Он почувствовал к ней острую неприязнь и обрадовался этому, как избавлению.

- Ну, Мэри, что вы делали это время? Есть что-нибудь новенькое?

Она пожала плечами.

- Ничего. Я бросила расчеты линейных ускорителей, так как в Калифорнийском институте стали применять новое приспособление.

Она кратко рассказала о циклотроне, потом спросила:

- А вы что делаете?

- Все еще вожусь с нашей трубкой. Впрочем, мы думаем выкинуть ее и установить дейтрон-дейтроновое оборудование. Оно невелико и сравнительно дешево. Вы о нем что-нибудь слыхали?

Все это время Мэри стояла по другую сторону стола, прислонясь к нему так, что край его вдавливался ей в бедро. Затем она подошла к доске и начертила на ней ряд маленьких концентрических квадратиков.

- Нет, - сказала она. - Последнее время я мало читала.

Мучительное беспокойство, снедавшее Эрика все утро, овладело теперь ими обоими. Он подождал, пока уляжется волнение.

- Эта дейтроновая штука - в самом деле полезная вещь, - сказал он, наконец, холоднее, чем когда-либо. - Я вам объясню, как она работает.

Он подошел к доске и написал:

1D2 + 1D2 = 2He3 + 0n1

Мэри стояла возле него, разглядывая простую формулу, потом рассеянно стала зачеркивать кружок буквы D мелкими штрихами, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону, словно ребенок, любующийся своим художеством.

- Вы завтракали в поезде? - спросила она, швырнув мел на подносик.

- Да. А вы не завтракали?

- Нет еще. Но могу позавтракать сейчас. Давайте пойдем куда-нибудь ненадолго.

Эрик смотрел на ее волосы, и ему казалось, что он давно знает их на ощупь. Как ученый, как личность, она была не только равна ему, но во многих отношениях гораздо выше. Он был жесток к ней, ибо знал, что она может его полюбить, а он никогда ее не полюбит. Он мог представить себе, как бы он жил с ней день за днем, чувствуя к ней спокойное уважение, но знал, что никогда не полюбил бы ее, как Сабину. Как бы ни сложились его отношения с Мэри, он никогда не будет всецело захвачен ею. В области чувств он был чуть-чуть сильнее ее, но это давало ему огромное преимущество.

- Идемте, - сказал Эрик. - Кстати, мне нужно кое-что купить для Сабины.

Не поднимая на него глаз, Мэри надела шляпу и очень спокойно сказала:

- Я уже знаю, что вашу жену зовут Сабиной. Очень красивое имя.

Стоя под ярким солнцем и холодным мартовским ветром, они долго колебались, куда пойти, и ни один из них не мог отважиться ни на какое решение. Они спорили, ехать ли на автобусе или на городской электричке, потом решили, что электричка намного быстрее, а потому не о чем и спорить, и все-таки сели в автобус.

С той же нерешительностью они выбирали, где бы им позавтракать. В конце концов они зашли в какой-то ресторанчик, оказавшийся через улицу от того места, где они случайно остановились.

Мэри заказала сандвич и кофе; Эрик решил последовать ее примеру, хоть и уверял, что совсем не голоден. Во время завтрака разговор то и дело обрывался и наступали паузы. Мэри рассказала ему, что родилась в Расине, откуда переехала в Чикаго, когда ей было двенадцать лет. Спустя четыре года ее родители развелись. Миссис Картер уже десять лет служит экономкой в одной из сестринских общин, в штате Огайо. Об отце Мэри ни разу не упомянула ни прямо, ни косвенно. Она была невысокого мнения о мужчинах вообще; иронически и не без удовольствия она подчеркивала, что ее заработок в фешенебельном женском колледже гораздо выше, чем жалованье большинства мужчин, преподающих в университетах. Эрик безошибочно чувствовал ее скрытую злость, и временами она неожиданно передавалась ему.

Мэри взглянула на его чемоданчик.

- Где вы будете ночевать? - спросила она немного погодя.

Его вдруг охватило теплое чувство к ней - доброму, славному человеку, к которому он мог бы привязаться, и тут же ему стало ясно, что он потерял всякое преимущество перед нею. Именно по этой причине любое осложнение вызвало бы теперь тягостные последствия. Тем не менее Эрик ответил очень спокойно, словно не понял скрытого смысла ее вопроса.

- Я рассчитывал остановиться в преподавательском клубе, - сказал он, но раз уж мы в городе, я могу пойти в какую-нибудь гостиницу.

Мэри не сводила с него вопрошающего взгляда. Краска уже схлынула с ее щек, но она продолжала смотреть на него, словно настаивая на своем невысказанном предложении. Затем она стала натягивать перчатки.

- Ладно, - сказала она ровным тоном. - Тут как раз недалеко отель "Моррисон". Это вроде нью-йоркского "Мак-Альпина".

- Я даже не знаю, что такое "Мак-Альпин". Я провел несколько лет в Колумбийском университете, но по-настоящему так и не видел Нью-Йорка.

Она машинально улыбнулась; с такой же улыбкой она сказала бы "ничего, пожалуйста" случайно толкнувшему ее прохожему.

Они вошли в вестибюль гостиницы; пока портье записывал его имя, Мэри стояла поодаль.

Коридорный пошел к лифту, и Эрик Сделал Мэри знак рукой.