Живи в моих снах

Из-за угла показался полицейский «бобик». Низкий рокот двигателя и тихий шорох шин по мокрой дороге стихли за поворотом. Хлопнули двери, послышался топот ботинок и тихий шум голосов. Оперативники в балаклавах походили на чёрные тени, скользящие вдоль светлой стены дома.

— Товарищ подполковник, опергруппа в полной боевой готовности. — Отрапортовал майор Верба.

— Ожидайте вызова. — Приказала Валентина. — Пантелеевич с вами? Не вижу его. — Лисицына прищурилась, разглядывая движущиеся в сумерках черно-серые силуэты.

— Здесь, товарищ подполковник. — Отозвался Пантелеевич. Он вырос перед Лисицыной, шагнув из темноты.

Квартира номер 33, самый последний этаж… Валентина набрала номер в домофон.

— Кто там? — сонно ответила Кира.

— Кира, открой дверь, это подполковник Лисицына.

Хозяйка квартиры сбросила вызов. Сивцов остервенело рванул запертую дверь и чертыхнулся. Он набрал номер другой квартиры в домофон, испугав заспанного жильца звучным выкриком:

— Откройте, полиция!

В нос ударили запахи подвальной сырости и кошачьих экскрементов. Старенький лифт заскрипел и двинулся с последнего этажа на первый. Мужчины пропустили вперёд Валентину и зашли следом.

— Сивцов, твой выход. — Сказала Валентина, когда они вышли из лифта на лестничную площадку.

— Откройте, полиция! — прогремел он, тарабаня по входной двери квартиры Киры.

Лисицына прижала ухо к двери. За ней тишина и неизвестность, ни шороха… Сивцов повторил требование, озираясь по сторонам. Чердака в высотке не было, значит, хозяйка заперта в собственном доме, как птичка в клетке. Или спряталась в квартире одного из жильцов.

— Майор Верба, приказываю взломать дверь! — проговорила Лисицына в рацию.

Пока оперативники поднимались на этаж, Пантелеевич терпеливо постукивал узловатыми пальцами по металлической поверхности двери, уговаривая Киру ее открыть.

В качестве понятых выступили одинокая пенсионерка, живущая в соседней квартире и председатель ТСЖ. Пенсионерка томно вздыхала, молитвенно сложив руки на груди, и беспрестанно спрашивала у следователей, в чем провинился «этот воспитанный молчаливый ребёнок».

Шум голосов и ласковые увещевания Пантелеевича поглотил пронзительный визг бензиновой болгарки. Пара крепких ребят в масках резали петли, уворачиваясь от летящих ярко-оранжевых искр. Соседи вытаскивали любопытные головы в дверные проемы и сразу же трусливо втягивали их обратно, поспешно закрывая дверь изнутри.

Подъезд заполнился густыми запахами раскалённого металла и цемента. Визг болгарки прерывался шипением и помехами работающей рации, репликами следователей, оханьями сердобольной пенсионерки.

Крепкий, высокий сержант Громыко, назначенный майором Вербой бричером, скомандовал группе:

— Снегирев, лом! Варламов, таран!

Снегирев вырвал крепления замка ломом, и дверь рухнула, поднимая облако белой пыли. Звук упавшей двери нарушил угнетающую тишину квартиры. Оперативники ворвались внутрь, рассредоточившись по комнатам.

— Чисто! — прогремел Громыко, включая свет в гостиной.

Неужели Кира успела сбежать? Отчаяние завладело Лисицыной, обручем сдавливая грудь. Она ступила по засыпанному штукатуркой и обломками кирпичей полу, услышав доносящийся из кухни голос Снегирёва:

— Врача, срочно!

Кира лежала на полу в луже собственной крови, судорожно сжимая пальцами правой руки нож. Черты ее бледного лица заострились, под глазами пролегли чёрные тени. Она прищурилась от вспыхнувшего в помещении яркого света и выдавила, состроив презрительную гримасу:

— Успели, с-с-суки…

Хрипло выдохнув, Кира потеряла сознание. Пантелеевич ловко перетянул ее запястье эластичным жгутом и уложил девушку на диван. Она стонала и хрипела проклятия, всматриваясь взглядом, задёрнутым поволокой, в лица Пантелеевича и Лисицыной.

— Глубоко порезала. — Протянул Пантелеевич, игнорируя протесты Киры. Его длинные пальцы сжимали пропитанный нашатырным спиртом ватный тампон.

— Сивцов! — позвала Лисицына капитана. Тот отвлёкся от понятых и прошёл на кухню, метнув взгляд на лежащую преступницу.

— Молодец, Васильевна, как чувствовала… — присвистнул он, довольно потирая руки

— Отставить, — рявкнула Валентина. — Забирай подозреваемую в СИЗО. Мы с Пантелеевичем осмотрим квартиру. Позже я приеду допросить Володину.

Пантелеевич успокаивал Киру, сжимая ее порезанную руку в локтевом суставе. Он заботливо тёр ее виски ватным тампоном, приводя девушку в ещё большее бешенство. Колкий, леденящий взгляд Киры красноречивее слов выражал ее ненависть и презрение к следователям.

— Володина Кира Андреевна, вы обвиняетесь в организации покушения на убийство Крыловой Дарьи Владимировны, соучастии в убийстве Хризантемова Филиппа Алексеевича и Черных Ангелины Сергеевны, статья 35, статья 105 УК РФ. Что вы скажете в своё оправдание? — прогремела Лисицына, вонзившись взглядом в пылающие возмущением глаза Киры.

— Суки! Мрази, ненавижу… — всхлипнула Володина, дёрнувшись, как от удара.

— Заткнись! — заорал Сивцов. — Не то 319-ю прикрутим! К следователю обращаться по имени-отчеству и на «вы», поняла?

— Поняла. — Прошипела Кира, прижимая забинтованную руку к груди.