Живи в моих снах

Даша впервые всерьёз испугалась мужа… Мышцы на его обнаженной груди и руках перекатывались, вобрав в себя всю ненависть и злость к девчонке. Она зажмурилась и вжалась в столешницу. Неужели Миша посмеет ее ударить? Ему ничего не стоит свернуть ее хрупкую шейку…

— Я не бью женщин. — Его дыхание едва не опалило ее кожу. Миша подошёл бесшумно и слишком близко. Даша открыла глаза, с трудом различая силуэт мужа сквозь пелену слез. Они предательски текли по щекам, обжигая кожу.

— Что тебе нужно? На кого работаешь? Сколько тебе заплатили за это? — чеканил он гневно.

Даша почувствовала, как сердце скачет галопом, торопится, пропускает удары. А потом оно и вовсе упало вниз… Смотреть на Мишу и делать вид, что его обнаженный мускулистый торс — обычное явление, было пыткой…

— Отвечай. — Прогремел он. — Что. Тебе. Нужно?

— Только ты, поверь… Ничего больше. — Прошептала она.

Чтобы не пялиться на мужа, девушка опустила глаза вниз, выбрав в качестве объекта наблюдения малыша Мэтью. Он дремал на коврике возле дивана.

— Смотри мне в глаза, черт возьми! И прекрати повторять эту чушь!

Даша окунулась в его глубокий, опустошенный неизвестностью взгляд. В нем плескались страх и сомнение, щедро приправленные яростью. Не прерывая зрительного контакта, она прошептала:

— Мне нужна плата…

— Сколько? — с презрением ответил Миша.

— Одна минута… Поговори со мной одну минуту. — Выдавила она.

Миша вымученно вздохнул. По щеке Даши текли слёзы.

— И ты уберешься из моего дома? — спросил он.

— Нет. Я дам тебе рубашку с пуговицами.

— Черт… Твоё счастье, что я опаздываю. — сказал Миша. — Сегодня же вставлю замок в свою комнату! Не думал, что дойдёт до такого… Ты не в себе, Даша. Вам — тебе и твоему заказчику — нужно лечиться!

Девушка пропустила мимо ушей его реплики. Они ничто по сравнению с бурей, которую Даша ожидала.

— Расскажи мне о твоих братьях и сёстрах. — спросила она.

– Ты и о них знаешь? — раздраженно ответил Миша.

— Не знаю, поэтому и спрашиваю.

Он стоял по-прежнему перед ней. Близко… Так, что Даша чувствовала запах бальзама после бритья и одеколона.

— Родных братьев и сестёр у меня нет, но есть двоюродные — дети дяди Бори. Алинка на год младше меня, а Богдан и Егор мелкие, им шесть и четыре…

— Расскажи об Алине. — Попросила Даша.

— У Алинки сейчас нелёгкий период в жизни. — Промолвил Миша и замолчал, сомневаясь стоит ли говорить о сестре с Фионой. Даша смотрела так внимательно и напряжённо, будто резала взглядом. — Человек, который ей дорог, попал в беду. А она ждёт ребёнка…

— Значит ты скоро станешь дядей?! — воскликнула она. Миша строго взглянул на жену, не разделяя ее веселости.

— Тёплые… — прошептала Даша.

— Что? — удивился Миша.

— Когда ты не сердишься, твои глаза словно прозрачный мед… или янтарь… или виски. Они согревают…

Миша улыбнулся и ответил:

— Разве можно говорить о близких и сердиться? Я очень люблю Алину.

— А я люблю тебя. — выдохнула Даша и покраснела.

— Твоя минута закончилась. — резко ответил он. — Мне нужна обещанная сорочка.

Глава 21

С Честным все оказалось намного проще и быстрее, чем изначально думал Миша. Строгий коротышка нагрузил Фила поправками и замечаниями так, что тот просидел до ночи, исправляя неточности в заявке. Когда же Миша принёс ее на следующий день, едва успев к назначенному времени из-за шуточек зеленой ведьмы, Честный подписал документ не глядя.

Михаил в приподнятом настроении приехал в холдинг, где его ждал Фил.

— Как дела? — взволнованно спросил он, имея в виду одобрение Честного.

— Ужас и кошмар. — Промолвил Миша, имея ввиду чудаковатости жены. Побледневшее лицо Фила вынудило внести ясность в сказанное.

— Фух… — протянул он. Его лицо приобрело привычную ангельскую прелесть. — Тогда погнали на планерку, обрадуешь руководство!

Планерка для сотрудников холдинга за долгие годы работы стала привычным ритуалом. Михаил Александрович все реже занимался делами, полностью возложив их на детей и внука, но проведение планерки оставалось его обязанностью.

Сотрудники делились планами на день, отсчитывались о выполненных поручениях, планерка собиралась, чтобы обсудить форс-мажор, порадоваться успехам или попросить помощи.

Сообщая о победе в тендере, Миша не испытал той радости, на которую рассчитывал. У лжи оказался горький привкус. Она способна отравить любую радость, все живое и светлое.

Миша видел, с какой гордостью на него смотрели мать и дядя Борис, а ему хотелось провалиться от стыда под землю. Неужели никто не видит его? Какой он на самом деле, на что способен? Ангел рассматривала его томным взглядом, облизывая нижнюю губу… Беличенко довольно потирал руки, будто позабыл о проигрыше. С него, как с гуся вода!

— Поздравляю, сынок. — Сказал Борис и похлопал племянника по плечу. В его карих глазах сверкали гордость и уважение. — Обычно Честный мучает неделями, выискивая погрешности в документации. Я, честное слово, сомневался, что вы уложитесь в срок.

— Значит, вы не просили его? — удивился Миша. — Если нет, то Хризантемов гений! — он улыбнулся широко, и на его щеке проступила ямочка.