Живи в свое удовольствие!

Еще пять кругов они пытались столкнуть друг друга с дорожки, но ни у кого не получалось. Наконец, в начале шестого круга, венеты разбили колесницу сначала одного прасина, затем второго. Последний бедолага упал под колеса проезжающих квадриг и его просто переехали пополам.

Теперь перед венетами не осталось соперников. Возница левков не посмел обойти экипажи патрона и держался позади. В итоге два экипажа венетов приехали к финишу первыми.

На следующие заезды тоже выставляли по восемь-девять колесниц. Кораблекрушения происходили просто грандиозные, один раз сломались разом три колесницы, лошади и люди смешались в огромную кучу, а толпа ревела от восторга.

Когда стемнело, глашатаи объявили победителей первого дня гонок, хотя многие и так уже сумели подсчитать количество выигранных заездов и определить чемпиона самостоятельно.

В итоге, как и ожидалось, выиграли венеты.

Глава 36 Что произошло потом

Конечно, должны были выиграть венеты, кто бы сомневался в этом. Я намеренно создал ажиотаж и шумиху, нагнетая слухи о том, что выиграют прасины, а Парсаний тем временем по моему приказу потихоньку поставил на победу венетов почти все деньги, что у меня оставались, около семидесяти тысяч солидов.

Когда вечером соревнования завершились, а толпа в сумерках долго не расходилась с ипподрома, ко мне приблизился Донатина.

— Ну как, что получилось? — тихо спросил я его.

Люди вокруг кричали радостно и негодующе, мать и дядя поздравили друг друга с победой венетов, а сторонники прасинов устроили потасовку с фанатами венетов и левков. Я до сих пор находился в ложе. На город опустились сумерки, повсюду зажглись факелы и загорелись светильники.

— Миллион семьсот тысяч солидов, мой император, — ответил он вполголоса. — Эту сумму мы сделали за этот вечер. Золото уже посчитали и повезли во дворец.

— Ты знаешь, что делать дальше, — сказал я. — Деньги на подкуп теперь есть. Я отвлеку дядю Павла, а ты езжай к старому лагерю. И чтобы не возвращался без нового войска.

Донатина тонко улыбнулся, поклонился и бесшумно направился к выходу из ложи, а затем затерялся в толпе. Я тоже засобирался во дворец, потому что завершил все самые важные дела на сегодня. Ночью мне предстояло еще разобраться со множеством новых заданий и решить, кому дать победу в третий день соревнований.

Завтра я тоже планировал отдать победу венетам. В следующий раз прасины дважды подумают, прежде чем захватывать императора в плен.

Когда я вышел из ложи и спустился к колесницы, возле нее неподвижно стоял Дувиан с несколькими товарищами. В сумерках его лицо из-за бледности казалось высеченным из мрамора. Я задержался на мгновение, потом направился к нему навстречу. Сзади напрягся Камахан, предупрежденный заранее о возможных инцидентах, я заметил, как он достал аркан и незаметно освободил конец с петлей, чтобы мгновенно закинуть на шею любому нападающему.

— Здравствуй, император, — хрипло сказал сенатор. — Ты клялся, что мы победим сегодня. И как же это понимать?

— Человек предполагает, а Бог располагает, — ответил я, пожав плечами. — Мне очень жаль, что так получилось, достопочтенный Дувиан. Я надеялся, что мы сегодня победим.

— Чтобы победить сегодня, я заложил имение, драгоценности жены и рабов, — сказал Дувиан и мне стало не по себе от блеска его глаз. — Теперь я уничтожен, разорен и ограблен, благодаря тебе, император.

— Ну почему же благодаря мне? — спросил я и направился к колеснице. — Зачем было рисковать всем ради ничего, сенатор? В следующий раз нужно быть осторожнее.

— Следующего раза не будет, — ответил Дувиан так тихо, что я едва его расслышал.

Петрониус тронул колесницу и я поехал во дворец. На дорожки ипподрома между тем выбежали тысячи людей, они обсуждали первый день гонок, бранились, хохотали и распевали песни, разливая вино всем желающим. Увидев мою колесницу, они пытались выбежать мне навстречу, но со всех сторон меня окружала центурия и расчищала дорогу через толпу.

Я ехал, а перед моим мысленным взором все время стояло лицо Дувиана. Помнится, лица обманутых мной людей еще и тогда, в прошлой жизни, часто являлись ко мне во снах и исчезали только со временем.

— Эй, Моммилус, ты уверен, что этот старик хотел убить тебя? — спросила Лаэлия, ехавшая на коне справа. — Мне показалось, что он сейчас расплачется. По-моему, на большее этот жалкий кусок дерьма не способен.

Я тряхнул головой и постарался избавиться от лица Дувиана. Совесть, самый злостный враг в ремесле любого надувалы. Я думал, что она исчезла, но остатки, оказывается, остались и мешали мне работать. Ладно, ничего не поделаешь, издержки профессии. Только вот почему у меня такой противный привкус ржавчины во рту, будто я пытался откусить кусок старого металла?

— Да, мне тоже кажется, что он окончательно сломлен, — ответил я. — Он поставил все свое имущество на выигрыш прасинов, но теперь все потерял.

— Бедняга, — сказала Лаэлия и надолго замолчала.