Живи в удовольствие (ЛП)

– О чем ты мечтала? – спросил Джульен. Он понизил голос, словно весь город пытался подслушать, а он хотел сохранить их беседу только между ними.

– Ох, об обычных детских вещах. Жизнь в Париже, говорить на французском, есть круассаны постоянно.

– Они здесь потрясающие, – согласился Джульен.

– Затем я повзрослела и продолжала мечтать о Париже. Когда была подростком, он казался самым романтичным местом во всем мире. Я хотела, чтобы мой первый поцелуй был в Париже. Чего, к сожалению, не произошло.

– Где тебя первый раз поцеловали?

– В театре Кентукки в Лексингтоне. Даже близко не так романтично, как в Париже. А тебя?

– Эм... на самом деле, в здании Капитолия. Школьная экскурсия. Какая-то девочка в классе подумала, что обжимания в Ротонде Капитолия – это выражение бунтарского духа. Статуя Авраама Линкольна наблюдала за нами. Не романтично. Первый поцелуй в Париже под взором Эйфелевой башни был бы намного романтичнее.

– Несомненно, – ответила она, улыбаясь. Когда девушка посмотрела на Джульена, то поняла, что он все так же смотрел на нее. Он не улыбался, но выражение его лица было гораздо лучше улыбки.

– Могу я сказать кое-что сумасшедшее? – спросила она.

– Пожалуйста. Чем безумнее, тем лучше.

– Я искала тебя на каждой скачке, – призналась она. – Кентукки. Калифорния. Нью-Йорк. Флорида. Неважно, какие скачки, на каком треке были, я всегда искала твое лицо в толпе, в клубе, на трибунах. Ты бы подумал, что я перестала искать тебя после стольких лет. Это безумие?

Он покачал головой.

– Не так безумно, как то, что я писал письма тебе, но так и не набрался смелости отправить их.

– Письма?

– Настоящие. Чернила на бумаге.

– Почему ты так и не отправил их? – спросила она, надеясь, что письма все еще были у него. – Я тоже хотела тебя написать или позвонить, или что-нибудь еще. Но я была взрослой, и родители запретили мне контактировать с тобой, вдруг твои родители привлекут копов и адвокатов.

– Я не отправил их, потому что не думал, что ты захочешь их читать. – Джульен глубоко вдохнул. – Я убедил себя, что был глупым влюбленным парнем, и ни за что на свете эта прекрасная женщина чуть старше меня, не захочет слушать меня. Особенно, учитывая все произошедшее.

– Я бы с радостью получила от тебя письмо, честно. Даже если бы в нем говорилось, что с тобой все хорошо. Я волновалась о тебе после той ночи.

– Правда? С чего вдруг?

– Не знаю. Просто ощущение. Я не могла отделаться от него. Я видела твоих сестер на скачках, но не тебя. Словно ты исчез после Рождества. Может, поэтому я продолжала искать тебя на каждых скачках, на которых была. Или мне просто очень понравилось твое лицо.

Она подняла руку и прикоснулась к его щеке. Его кожа ощущалась теплой, не жаркой, просто теплой. Если бы он прикоснулся к ее коже сейчас, он бы ощутил поднимающуюся температуру из-за одной близости их тел. Она опустила руку, боясь прикасаться дальше.

– В ту ночь на вечеринке, – сказал Джульен, – я считал тебя самой прекрасной девушкой во всей моей жизни. Как возможно, что сейчас ты еще красивее?

Она понимала, что должна что-то ответить, чтобы развеять предвкушение, напряжение, которое гудело в воздухе между ними. Их семьи публично враждовали. Их семьи были не просто семьями, но и бизнесом. Вовлечение Джульена могло привести к обвинениям в сговоре. Настоящим безобразным последствиям. Ей нужно отойти от Джульена. Может, даже на два шага. Три будет лучше. На самом деле, она могла сесть на самолет и направится прямиком в Кентукки.

Прямо сейчас.

Она поцеловала его.

Джульен, казалось, не был удивлен поцелую. Когда их губы встретились, он открыл рот и позволил языку коснуться ее языка. Она ощутила поцелуй от губ до кончиков пальцев ног и обратно.

Реми отстранилась, пока поцелуй не перерос в нечто большее. Она уже ступала на эту опасную дорожку.

– Я не хотела этого, – сказала Реми.

– Нет? – спросил Джульен, с румянцем на щеках и блеском в глазах.

– Нет. На самом деле. Я обдумывала все причины, почему не должна целовать тебя, и затем...

– Я думала о том же, – признался он. – Думал, что худшим кошмаром наших родителей было бы наше участие, и что мы ни в коем случае не должны быть причастны.

– Ты прав. Ты полностью прав.

– Но я все равно поцелую тебя, – сказал Джульен.

– Слава Богу.

Он обхватил ее за шею и обрушился на ее рот. Второй поцелуй был еще более страстным, чем первый.

Джульен целовал, словно он умрет, если не сделает этого, словно он не целовался десять лет, словно к его затылку приставили пистолет и приказали целовать ее, и от этого зависела его жизнь.

Она обняла его плечи и прижалась грудью к его груди. Ее пальцы запутались в его шелковых и мягких волосах. Рука Джульена была на ее бедре поверх юбки, создавая тысячи развратных картинок в ее голове. Он мог поднять юбку, стянуть трусики, погрузиться в нее прямой сейчас. И они могли это сделать, и она не будет об это сожалеть, потому что он больше не был школьником, а его родители были за океаном.