Живи!

Отец отвесил ему подзатыльник и приказал: сейчас же вымой голову. А я пойду на кухню. Если через пять минут твоя безмозглая башка не будет сиять, то…

Через час Влад, укутанный в теплый плед, сидел на кровати и притворялся, что читает учебник биологии. В зале привычно шумел телевизор — отец смотрел очередной боевик. Сестра из своей комнаты и носа не показывала, но через стену доносился невнятный бубнеж: Марийка болтала по телефону с подружкой. Раньше, до смерти матери, Влад и Марийка жили вместе, теперь сестра занимала ее комнату, а Влад так и остался в детской, вместительной и просторной.

— Не мешает? — ни с того ни с сего крикнул отец.

— Немножко, — пискнул, растерявшийся от такой заботы, Влад.

Отец не ответил: может, не расслышал, а может, прикинулся, что не слышит.

В дверь нетерпеливо позвонили. Отец убавил звук и сказал поднявшемуся было Владу:

— Сиди уж, сам открою.

Мягкие тапки зашуршали в прихожей, с тонким визгом несмазанных петель отворилась входная дверь.

— Я к Владу… — тихо сказал кто-то, и Влад от радости подпрыгнул на месте. Это пришел его лучший и, по-хорошему, единственный друг — Волик.

— Во-первых, здравствуй, — холодно буркнул отец.

— И-и… извините… здравствуйте, господин Рост…

— Во-вторых, Влад занят, учит уроки… — Влад про себя простонал, не решаясь, однако, подать голос. Похоже, отец серьезно решил не пускать Волика за порог.

— Так я как раз и пришел ему помогать, господин Рост! — мгновенно сориентировался Волик. — Влад на прошлой неделе пропустил алгебру, а мы изучали новую тему, ну, вы-то знаете, да? Я и пришел помочь ему, наверстать…

Старший Рост промолчал. Из соседней комнаты истошно завопила Марийка:

— Да пусти ты его, блин!

Отец со страхом посмотрел на закрытую дверь: после того как Марийка написала в мэрию заявление о том, что он бьет ее, и отца чуть не лишили родительских прав, он побаивался родной дочери.

— Разувайся здесь, — приказал он, посторонившись. — Шапку туда, куртку повесь… э-э… вон, на крючок. Ты как ему собираешься помогать? У тебя с собой ничего нет!

— А у меня, господин Рост, всё в голове, вот тут. — Волик постучал пальцем по лбу и радостно засмеялся.

— Ну-ну… — с сомнением произнес старший Рост.

Он проводил Волика до самой двери в комнату Влада. Как только жизнерадостная, веснушчатая физиономия Волика появилась в дверном проеме, Влад сам не выдержал и разулыбался. Отец сурово посмотрел на него из-за плеча рослого Волика. Влад поспешно выдвинул ящик секретера и вытащил обернутый нарядной красной обложкой учебник алгебры. Старший Рост еще раз окинул строгим взором мальчишек и удалился в зал досматривать свой зубодробительный, но наверняка скучный, как всё однообразное, боевик. Волик с разбегу прыгнул на хрустнувшую под таким напором кровать, сел рядом с закутанным Владом и толкнул его в бок.

— Это что еще за вигвам?

— Это одеяло.

— Вижу, что не космический корабль. Ты зачем в него завернулся?

— Ну… я купался.

— И че?

— И то! Слушай, отстань, серпентарий!

— Сам ты серпентарий, — ничуть не обиделся Волик и бросил осторожный взгляд на чуть прикрытую дверь в гостиную. Телевизор работал тише, чем обычно: отец Влада прикрутил звук, чтобы подслушать разговор мальчишек. — Ну, давай уже учить, а то так и останешься пеньком! — нарочно громко произнес Волик, выхватывая у одноклассника учебник и открывая на случайной странице. Добавил, вполголоса: — Слушай, у тебя не отец, а конец света.

— Он хороший… — возразил Влад. — Просто боится за меня, что в дурную компанию попаду или что нас с Марийкой у него заберут.

— Ладно, пусть хороший. — Волик глянул на дверь. — Давай уже, доставай!.. — Он взлохматил свои рыжие волосы и в предвкушении захихикал, потирая ладони.

Влад ловко перегнулся через спинку кровати и вытащил из-под низа ворох помятых листов, густо исписанных синими и черными чернилами, а кое-где карандашом. Это был роман, который втайне от всех, особенно от отца, писал Влад. Только Волику он каждый раз позволял читать новую главу, а Волик, ознакомившись с текстом, закрывал глаза и повторял подслушанные где-то слова:

— Да у вас, отец, талант!

Когда с «алгеброй» было покончено, они расселись на полу, прямо на теплом ковре и разложили шахматы. Папаша сердито брякал посудой на кухне, громко играло радио. Время было довольно позднее, около девяти вечера, но Волик домой не собирался. Старшего Роста это злило.

— Меня Кропаль и его козлы чуть не поймали сегодня, — как бы мимоходом сообщил Влад.

— Я даже знаю, что ты сделал. Ты опять сбежал. — Волик хмыкнул и слопал ферзем черную пешку. — Следи за доской, отец, не подставляйся.

— Ну а че делать-то?

— В морду бить. Сразу. Резко.

— Это ты у нас резкий, Волик, я так не могу.

Волик сощурился, что-то прикидывая в уме, и смахнул с доски еще одну Владову пешку.

— Учиться, отец, надо, учиться, себя превозмогать! Все писатели себя превозмогают, а ты что — особенный? Значит, подходишь к Кропалю, и-и-и — раз по харе! И-и-и два — в ухо ему! Иначе какой ты писатель?