Живица: Жизнь без праздников; Колодец

– Ехать или нет – решать вам. Своё мнение – и это только мнение – я уже высказывал: ради детей – ехать. Вам все равно на хлеб зарабатывать – здесь, там. У них может появиться иной хлеб, хотя, конечно же, кто знает – и наши пути неисповедимые. – Алексей заметил, как Нина коротко глянула на него с жесткой усмешкой. Он прикрыл глаза, легонько вскинул перед собой сигарету, так что дым сложился в колечко, и продолжил, так и не прояснив себя: – О работе можете не думать – работа есть. Следовательно, главное – жилье. Лучше всего, тотчас бы и получить квартиру, но на заводе очередь – не пробьешься. Можно купить дом, но в городе такой будет стоить впятеро дороже. Можно перевезти этот дом. Но вряд ли стоит овчинка выделки: все на то же и выйдет. – Обреченно склонил Алексей голову, и над столом тотчас нависло уныние: ничего не получится. Но Алексей усмехнулся, открыл глаза – спокойный, уверенный, просветленный. И сестры в один момент то ли с гордостью, то ли с завистью подумали: вот за таким-то мужем как за каменной стеной прожить можно. – Вот я и подумал: а не купить ли вам плохенький домишко? Но домишко хитрый, перспективный. (И Нина поняла: а ведь этот доклад – для неё. Не поняла – зачем?) А именно такой домишко и напрашивается, перспективный. По-моему, вариант – для всех перспективный… Такие дома горисполком не разрешает продавать, но эта формальность за мной… Почему перспективный? – Алексей покровительственно улыбнулся: мотайте на ус – учитесь. – Дома под снос – они обречены, их даже ремонтировать не разрешают. На их месте через год-два-три начнут строить многоэтажные дома. Следовательно, жильцы получат квартиры. Вас пять человек: вот вам и предоставят трехкомнатную квартиру…

– Алексей, какой хоть домишко-то? – вдруг обреченно спросила Вера.

– Да какой! – Алексей и руки развел, усмехнулся: уж какой, мол, на снос. – Ну, как вот у Нины, такой вот… домишко, поменьше.

– Теплый? – под нос себе пробормотал Борис.

– Лисий, – наверно, подумала вслух Нина – и только Борис вздрогнул, резко вскинул голову, однако тотчас же и опустил.

– Домишко, домишко… сносить будут. А хозяйка старая, лет уже семидесяти пяти, она и квартиру не признаёт, вот и переселится к сыну – у сына тоже свой дом, а деньги, понятно, им не помешают… Для вас это лучший вариант. Но ещё раз говорю: вам жить – вам и решать.

– Коротко говоря, надо ехать, глядеть, на месте и обговаривать дело, – рассудил Борис.

– А что обговаривать? Мы с тобой все обговорили. Ехать так ехать – а по волосам чо плакать! Ты мужик – за тобой и слово! У нас мама покойная смелее была… чем мы. – И Вера вдруг – это было все-таки нервное что-то – неестественно бодро и до обидного бесцеремонно засмеялась.

– Что зубы-то скалишь! – негромко цыкнул Борис и засопел точно воз в гору потянул.

Дети насторожились – они-то знали, что бывает, если отец гневно засопит.

– А что, правильно говорит Вера: решать – дело мужское… Только вот мы, мужчины, почему-то отвыкли от этого. – И сказано это было так, как если бы Алексей категорически вычленил себя из нерешительных: да, мол, вот они какие, но я-то не такой.

– Оставь, ты… отвыкли, – возмутился Борис. – Отучили. Сравняли с бабами, вот и решения некому принимать. Шиворот-навыворот…

– Те-те-те… Это уже в тебе досада. Не надо, не надо накалять атмосферу. Личное – в другой раз. – Алексей подмигнул Вере, призывая к благоразумию, и чтобы тотчас разъять их, расчленить, нейтрализовать друг от друга, он обратился к Нине, тем самым переводя разговор в иную протоку: – А ты как думаешь, сестрица? Что помалкиваешь? Или молчание – золото!.. Ах ты, Лизавета наша Алексеевна: и глаза закроет, а видит, уши заложит, а слышит – вот и ты у нас в маму… Не молчи, человек, не молчи. – Алексей подмигнул Борису, похлопал по плечу Петьку – мужик, засмеялся – и напряжение за столом будто развеялось – так пасмурный день улыбается, стоит лишь надеждой проглянуть солнышку. И тем более неожиданно прозвучал вопрос:

– А не знаешь ты, братка, почему это люди нынче не пляшут, или разучились? – Бесформенные губы Нины горько преломились. – Да и петь – тоже как-то не поют. Тоже разучились?

Большаки ткнули друг другу под бока; Вера и Борис переглянулись – в недоумении. И только Алексей в тот же момент внутренне напрягся и сосредоточился. Не зря прошли годы, сказывалась и школа – привык к неожиданностям: он четко зафиксировал и определил подтекст вопроса и тотчас нашел единственно правильный ответ – в его положении:

– Э, сестра, задавай попроще вопросы! Откуда это мне знать, почему волки серые. А если знаешь – подскажи!

Не подсказала. Напротив, ещё и спросила:

– А как ты думаешь: есть ли во вселенной другая, такая же вот Земля, голубая планета со всеми её условиями, со средой обитания и обитателями? Или же Земля одинока и неповторима?

И на этот раз понял Алексей сестру – прекрасно понял, и вновь ушёл от ответа: он прикрыл глаза и сказал негромко с открытой грустью и сожалением: