Живое доказательство (ЛП)

  Где-то у нее есть моя фотография, сделанная на свадьбе двоюродного брата, когда мне было всего тринадцать. В том же возрасте, что и та бедная девочка, закончившая свои дни в неглубокой могиле. Вот я, слева на фото, в красивом розовом платье подружки невесты и улыбаюсь через джунгли спортзала моих новых подтяжек, цепляясь за букет невесты, который я только что поймал.

  Когда мы с Миллером развелись, она восприняла это довольно хорошо.

  «Каждому, — сказала она, — разрешен один фальстарт. «С тех пор, несмотря на то, что с точки зрения воспитания детей годы уже не совсем на моей стороне, она продолжала с оптимизмом ждать.

  Как, я полагаю, и я. О, вы знаете, свидание здесь, билет на концерт там, но в значительной степени я затаился, позволив моей работе нести нагрузку, сохранить мою пудру сухой, следя за тем, чтобы мое нижнее белье всегда было в порядке. чисто на всякий случай.

  Дайан была обозревателем «Кроникл», когда я познакомился с ней, в основном о женских проблемах, изнасиловании на свидании, у кого есть ключ от туалета для руководителей, право выбора, вы знаете, что это такое. Ее подпись и фотография (не лестная) и пять баксов за слово. Кто-то убедил ее, что, когда на книжных полках появилось столько женщин Пис, ей следует написать репортаж о настоящей вещи.

  Диана позвонила мне, и после пары фальшивых 64 стартов мы, наконец, встретились в баре у океана в Санта-Круз. Мы не обменялись рукопожатием до того, как мой желудок запрыгал от бан джи и. ну, вы довольно искушенны, иначе вы бы не застряли с этим так далеко, так что вы можете догадаться об остальном. Это было почти год назад почти, черт возьми! – это было одиннадцать месяцев, пять дней и около семи часов, и все же, первое, что я делаю, убедившись, что моя подопечная благополучно сидит за ее столом, – это звоню по номеру Дайаны, чтобы услышать ее голос на автоответчике.

  Если подобное происходит в Канзас-Сити — а я уверен, что так и есть, и в Канзас-Сити, штат Канзас, и в Канзас-Сити, штат Миссури, — то я уверен, что моя мать об этом не знает. На данный момент, по крайней мере, до тех пор, пока мы с Дайаной сохраняем отдельные квартиры, я намерен так и оставаться.

  Прямо сейчас я сверяю свои часы с часами на приборной панели, и они оба говорят мне, что пятнадцать минут меньше часа. Кофе, приготовленный для меня женщиной за стойкой бронирования, уже давно превратился в остатки холодной гущи, и даже из-за моего экстравагантного проката мои ноги начинают сводить судорогой, и мне хочется размяться.

  Женщина за стойкой вспоминает меня и снова говорит, не хочу ли я присесть за барную стойку. Но я уверяю ее, что со мной все в порядке, а она проворно отправляет официанта вниз по устланной ковром лестнице в поисках свежей чашки кофе. Я подхожу достаточно близко к окрашенной деревянной балюстраде, чтобы увидеть молодую женщину, чью безопасность мне поручено защищать. Она сидит за столом в центре комнаты, хорошенькая белокурая голова наклонена к симпатичному молодому человеку, с которым она обедает, поэту из Сиэтла, и довольно серьезному. Первый сборник уже издан издательством Breitenbush Books of Portland (у него случайно оказалась с собой копия, и он был так любезен, что показал мне), а еще один — в Carnegie Melton. Похоже, они достигли стадии десерта, так что мы могли быть в пути к половине одиннадцатого.

  "Они составляют прекрасную пару, не так ли?" Секретарша встала рядом со мной, и я кивнул в знак согласия.

  "Да, они делают."

  — Вы работаете на мистера Рейглера? она спрашивает.

  — Вроде того, — говорю я.

  К тому времени официант вернулся с моим кофе, так что я благодарю их обоих и несу кофе на улицу, обратно на стоянку. Воздух достаточно теплый для меня, чтобы носить только легкий свитер, и хотя мы близко к озеру, это не слишком грязно. Я прогуливаюсь между машинами, вспоминая то утро, когда Рейглер пригласил меня к себе в офис. Это был всего второй или третий раз, когда я видел его после ухода из юридической фирмы; впервые после инсульта. Это оставило его с некоторым параличом вниз по правому боку, не настолько серьезным, чтобы он не мог стоять, с помощью, и, хотя необходимо было сконцентрироваться, он мог говорить и быть понятым. После выписки из больницы и периода выздоровления он настоял на том, чтобы приходить в офис каждый день. Я догадался, что большую часть времени он просто сидел, а они пускались в ход мимо него, подыгрывая формальности, что все решения были его.

  Рейглер хотел поговорить со мной о серии звонков с угрозами от кого-то, анонимного, который чувствовал, что их жизнь была разрушена каким-то делом, которым занималась фирма Рейглера.

  «Теперь не стоит ничего тебе делать, жалкий ублюдок, — сказал последний, — но тебе лучше следить за своей семьей, потому что они могут пострадать, а ты ни черта не можешь сделать». остановить это.

  "

  Помимо уведомления полиции, Рейглердид нанял меня еще одним делом.

  Его дочь Эйприл была, как подозревают, единственной настоящей любовью всей его жизни.