Живое и Мёртвое (СИ)

Логичным продолжением видится недовольно бурчащий живот, словно бы и не было никаких второпях проглоченных бутербродов. Словно бы между приёмом пищи и творящимся мракобесием прошла целая вечность.

И тогда вы поступаете так, как никогда бы не поступили, находясь в здравом уме и трезвой памяти. Набросившись на дверь, вы начинаете молотить по ней кулаками, крича:

— Выпустите меня! Выпустите меня!

Глава двенадцатая. Куда?

— Хрономираж, — с видом знатока произносит чудик, поправляя на носу воображаемые очки и с ноткой превосходства глядит на вас. — Для несведущих, объясняю: это такое редкое оптическое явление, воспроизводящее ситуации далёкого прошлого.

— Насколько далёкого? — ухватываетесь за ниточку вы. — Может ли быть так, что всё увиденное и прочувствованное мной связано с той призрачной девочкой, Агнессой?

— Почём мне знать? — с неожиданным равнодушием заявляет чудик, листая учебник по литературе и, находя нужный параграф, углубляется в его прочтение. — Слушай, будь другом, дай скатать сочинение про Печорина. Взамен получишь… скажем, мою вечную благодарность и признательность?

— Э-э-э, нет, я бы предпочла что-нибудь поматериальнее, — отвергаете щедрое предложение друга вы, протягивая ему заветную тетрадку. — Только не слово в слово, договорились? И не как в том меме «не списывай точь-в-точь», так как мои рассуждения насчёт фаталистичности взглядов Печорина — не такой уж и частый зверь в сочинениях.

— Спасибо, выручила, — с чувством говорит чудик, быстренько скатывая у вас домашку и вдруг хмурится. — Знаешь, что я ещё вспомнил в связи с твоим вопросом?

— Ну? — прищурившись, вы склоняете голову набок. — Не тяни, выкладывай.

— Историю Элеоноры Зугун, — приятель выдерживает паузу в надежде на реакцию, но, когда той не следует, с кислым видом поясняет: — Румынская девушка, которую исцарапывал полтергейст. Между прочим, реальный, задокументированный и отфотографированный случай. Твоя Агнесса меня тоже царапала и тоже вполне себе реально.

— Всё потому, что из тебя вышел хреновый медиум, — парируете вы и тяжело вздыхаете: — И что предлагаешь делать? Библиотечить по-чёрному, пока случайно не наткнёмся на старинную книжицу с рецептом от избавления домашних духов и прочих вредителей?

— О, если бы такая книжка существовала в действительности, я бы первым её приобрёл, — оживился чудик, ненадолго отвлекаясь от сочинения. — Когда мне было семь, я искренне собирался стать охотником за привидениями и, видимо, ещё не до конца отказался от своей мечты. Разгадка тайны Г-нского дома вполне может оказаться первым делом в моей карьере…

Продолжить рассуждения на тему пригодности к той или иной профессии мешает звонок. Одноклассники неторопливо вползают в класс и также неторопливо устраиваются за партами, негромко переговариваясь между собой.

Некоторые косятся на вашу с чудиком парту, но ничего не говорят. Плещущееся в глазах девчонок осуждение не требует вербального подтверждения, и вы пялитесь в ответ до тех пор, пока они с фырканьем не отворачиваются.

В класс заходит русичка и, по совместительству, литераторша и тут же начинается радостный для одних и мучительный для других сбор тетрадок с домашним заданием. Кое-кто закатывает глаза, кое-кто стонет, кое-кто вообще складывает ладони в молитве, как если бы это могло волшебным образом исправить ожидаемую двойку на пятёрку.

Отважно сдувавший ваше сочинение чудик элегантно выписывает очередную загогулину и ставит жирную точку, после чего с улыбкой на лице передаёт тетрадь русичке. Вам остаётся лишь удивиться той поразительной скорости, с которой всё происходит и, в свой черёд, сдать сочинение.

Русичка возвращается к учительскому столу и ваш одноклассник, заметно расслабившись, сползает вниз, раскидывая длинные конечности во все стороны. Приходится как следует засадить ему локтем в живот, чтобы напомнить о том, что он, вообще-то, не один за партой.

— Дай насладиться победой, — шепчет чудик, полностью захватывая всё доступное пространство. — Литра с русишем не для меня и не про меня, а тут я её вдруг заборол. Не без твоей помощи, но заборол. Каково, а?

— Таково, — вы решительным жестом оттесняете его вместе с паучьими конечностями в сторонку. — Скажи-ка мне вот что: в библиотеку сегодня сходим?

— Ха, я думал, ты никогда этого не спросишь, — усмехнулся чудик. — Сходим, конечно, хотя будет сложно убедить библиотекаршу в том, что мы не какие-то там расхитители архивов, а мирные исследователи недалёкого прошлого.

Русичка кидает на вас строгий взгляд, и вы с приятелем благополучно затыкаетеась, не желая ни схлопотать пару, ни отправиться за дверь. Вашей матери в зоне видимости не наблюдается, но вы прекрасно знаете, что случись что, она вырастет словно из-под земли. Положение усугубляло наличие директорского сынка, чудика, благодаря которому вам с лёгкой руки может быть приписано «дурное влияние».

Единственным «дурновлияющим» субъектом во всём классе служил сам чудик, но кого это волнует?