Живое и мертвое. Ученик мага

На беду или к счастью, этой пары минут ему не дали. В дверь фургона тихонько, но настойчиво постучали. Пантор поднялся с тюфяка. Неужто пристав вернулся и все же решил его выпустить? Но пристав бы отпер дверь, а тот, кто стоял снаружи, открывать не торопился, наоборот, постучал вторично, настойчиво привлекая к себе внимание. Пантор подошел к двери и осторожно заглянул в щель, что образовалась между краем рамы и съехавшей от тряски створкой, закрывавшей окошко. Человек по ту сторону стоял так, что разглядеть его лицо было невозможно. Он расположился достаточно близко, чтобы не быть узнанным, и достаточно далеко, чтобы изнутри до него нельзя было достать, буде у пленника возникнет такая бредовая мысль. По тому, что ученик мага смог разглядеть, сказать с уверенностью можно было только одно — по ту сторону двери стоит мужчина. И этот мужчина достаточно наблюдателен, раз обратил внимание на щель.

Незнакомец молчал. Наконец, не выдержав, постучал третий раз.

— Кто там? — спросил Пантор.

— Проголодался? — отозвался незнакомец.

Нет, это точно был не пристав. У пристава голос был совершенно другой.

Не успел он ответить, как створка решительно отъехала в сторону, и в окошко втиснулся сверток. Створка тут же вернулась на место, оставив тонкую узкую щелку, видимо, для того, чтобы лучше было слышно.

Пантор поглядел на сверток.

— Приятного аппетита, — пожелал незнакомец. — Не бог весть что, но с голоду не помрешь.

Ученик Мессера поднял сверток и развернул. Вяленое мясо, хлеб, сыр. Сухой паек. И фляга с водой. Впрочем, после суток без еды Пантор не очень-то привередничал.

— Спасибо, — поблагодарил он уже с набитым ртом, спохватившись. — А вы кто?

— Журналист.

— Кто? — оторопел Пантор.

— Санчес О'Гира, «Огни Вероллы». Может быть, слышал?

Слышал ли он? Разумеется, он слышал про скандально известного журналиста. Вот только не ожидал когда-нибудь с ним познакомиться. А тем более, в таком месте и при таких обстоятельствах.

— Спасибо, что помогаете, — искренне поблагодарил Пантор.

— Я не помогаю, — отозвался журналист из-за двери. — Просто подумал, что ты, должно быть, голоден. Не по-людски морить голодом кого бы то ни было. Даже преступника.

— Я не преступник.

— Это смотря с какой стороны посмотреть, — не согласился Санчес. — С точки зрения Консорциума, так однозначно преступник. С точки зрения простого обывателя, привыкшего жить по законам Консорциума — тоже.

— А с человеческой точки зрения? — Пантору вдруг стало себя жалко до слез. — Я ведь ничего не сделал. Верите?

— Поначалу, может, и не сделал, — охотно согласился журналист. — Но то, что вы учудили в Утанаве…

— Это случайность.

— Можно убить случайно. Но убийство не перестанет быть убийством. То же самое и в обратную сторону.

— Если бы не обстоятельства, я сидел бы в Веролле и никогда не нарушил бы закон. Я его и не нарушал. Просто…

— Да-да-да, — взвился вдруг журналист. — Просто ты жертва обстоятельств. А на самом деле ты просто ничего не делал. Ни сперва, не потом. Просто положился на волю обстоятельств и плыл. Вдруг куда вынесет? А теперь тебя вынесло, но результат тебе не нравится. Течение, видишь ли, в другую сторону. За свое бездействие, друг мой, можно обижаться только на себя.

Пантор стиснул зубы. Журналист был прав, и он понимал это. Только почему-то от этого становилось еще обиднее. Он тихонько вернулся к двери и выглянул в щелку. Санчес сидел на корточках рядом с фургоном. Пальцы журналиста стискивали пузатую бутылку.

— Так что, преступник ты и есть, — подытожил О'Гира и приложился к бутылке.

— Зачем вы так говорите? Вы же понимаете, что изначально я прав. Я читал ваши статьи. Вы же всегда были не согласны с существующими устоями. Критиковали и высмеивали. А теперь, когда прямо перед вами творится несправедливость…

Санчес потянулся к бутылке, но до рта ее так и не донес. На фургон поглядел так, словно тоже видел сквозь щель все его внутренности. Хотя этого просто не могло быть.

— И что ты предлагаешь? — заинтересовался он.

В груди что-то предательски дрогнуло. Сердце заколотилось в надежде. Горло перехватило от волнения.

— Помогите мне, — попросил Пантор осипшим вдруг голосом.

— Как? — не понял Санчес.

— Отоприте дверь. Только отоприте и все.

Журналист поглядел на фургон с сомнением, фыркнул раз-другой. Но не сдержался и расхохотался, убивая едва затеплившуюся надежду в зародыше.

— Даже если бы я захотел, увы. Я не пристав и не маг. Мне не открыть эту дверь. Не снять с нее печати. Но даже если бы мог… Нет.

Пантор откинулся спиной на стену и безвольно сполз по ней на пол фургона.

— За свои поступки надо отвечать.

— Вы пришли читать мне мораль?

— Нет. Просто поговорить.

— Зачем? — Пантору говорить не хотелось.

Ничего больше не хотелось. Что ж они ходят к нему все по очереди со своими разговорами?