Живое и мертвое. Ученик мага

Лана замерла в прихожей, поджидая, пока та уйдет. Ива и в самом деле ушла, но не сразу. Сперва ожил странным свечением дверной замок. Вспыхнул мягко и потух. Потом удалились шаги госпожи. Лана тронула дверь, от нее пахнуло жаром. Девушка отстранилась. Сделать теперь что-либо было выше ее сил. Снять печать, поставленную приставом снаружи, она, объективно оценивая свои силы, могла. Снять печать, установленную госпожой, было невозможно. Тем более, изнутри. В уютном номере стало пусто и страшно. Как в темнице. В дорогой, удобной клетке.

Лана прошла в комнату, села на диван и заплакала. Молча. Слезы текли по щекам. Сердце щемило от боли. А в голове металась, как пойманная птица, единственная мысль: теперь он обречен.

Часть третья УЗНИКИ

1

Мобиль полз едва в половину своих возможностей. Впрочем, взятый на прицеп тюремный фургончик сильно ограничивал его возможности. Скорость и маневренность шустрого агрегата Санчеса значительно падали. Возможно, именно это портило настроение журналисту. Хотя поводов и без того было достаточно. На улице шел дождь, заливал стекла мобиля, скрывая за серой, влажной пеленой чуть ли не весь мир. Дорога раскисла. А, кроме того, журналиста явно мучило затяжное, в тон дождю, похмелье. Белобрысый морщился, и взгляд у него был мученическим, словно на его плечах держалась вся Веролла вместе с пригородом.

Ниро отвел взгляд от журналиста, повернулся в пол-оборота и поглядел назад. На задних сидениях устроились Лана с Ивой. Лана выглядела задумчивой и трагичной, как актриса, играющая в драме. Только девушка, кажется, не играла. Оно и понятно. Мало радости, когда на твою подругу покушается насильник. Ива и вовсе казалась напуганной и отрешенной. При взгляде на нее у пристава сердце кровью обливалось. Хотелось обнять девушку, прижать к груди, утешить, а потом…

Ниро попытался думать об оставшейся в столице жене, но вышло скверно. Со вчерашнего вечера ничто не могло отвлечь его от горячих, полных сладострастия фантазий. Ни воспоминания о Маргарет и детях, ни мысль о том, что в мобиле за его спиной сидит не женщина, а свидетель. Последнее не работало совсем, как ни пытался настаивать на этом здравый смысл. Да и о каком здравомыслии могла идти речь, если в салоне мобиля буквально пахло Женщиной, переворачивая мысли и будоража кровь. То ли духи у Ивы были с секретом, то ли она сама вызывала такой магнетизм, а может, это была магия. Последнюю мысль Ниро погнал поганой метлой, едва она только возникла в голове. Никакой магии. Ива чиста. Одного взгляда на такую женщину достаточно, чтобы понять: она вне порока.

А дальше снова раскручивался клубок его порочных фантазий.

«Думай о жене и помни о детях», — приказал себе пристав и отвернулся. Но места для жены и детей в мыслях снова не оказалось.

Зато, как спасение, выругался себе под нос Санчес.

— Вас что-то не устраивает, господин журналист?

— Идите к демонам, — огрызнулся тот, давая возможность хоть как-то переключиться с приставучих мыслей о женщине, сидящей за спиной.

Ниро усмехнулся и снова повернулся к девушкам. Пояснил:

— Господин Санчес не всегда такой. Обычно он душка. Просто сегодня…

— Просто сегодня мою ласточку превратили в рабочую лошадь. Я не выспался. У меня дрянное самочувствие, дрянное настроение. Дрянная погода. Я никогда не был душкой. И от запаха парфюмерии меня тошнит. Меня вообще тошнит от любых запахов.

— Пить надо было меньше, — фыркнула с заднего сидения Ива.

— В самом деле, господин журналист, — подхватил Ниро. — Какого рожна вы вчера так набрались?

Санчес вперил взгляд перед собой, стараясь рассмотреть что-то за заливающей стекло водой. Вид у него стал еще более сердитым и несчастным.

— Не помню, — пробурчал он. — Вообще не помню вчерашнего вечера. Как отрезало. И отстаньте от меня. Лучше скажите, за каким хреном мы прицепили этот фургон.

— Транспортировка преступников, согласно уставу, должна проводиться либо специальным транспортом, либо при помощи тюремных фургонов.

— Вот и перевозили бы спецтранспортом.

— Санчес, вы невыносимы, — подола голос Ива.

— Могли бы посадить его назад, — пропустил мимо ушей высказывание девушки журналист.

— Сзади едут свидетели, — поспешил объяснить пристав. — И не бурчите, господин борзописец. Вы хотели собирать материалы для своих статей, вот и собирайте.

— А я собираю, — огрызнулся белобрысый. — И я уж напишу, будьте уверены. Мало никому не покажется.

— Не зарывайтесь, Санчес, правительство Консорциума не позволит вам слишком своевольничать. Вы напишете то, что вам позволят. А клеветать на систему вам не позволит никто.

— Я напишу то, что посчитаю нужным. И в этом не будет ни капли клеветы. А ваша несчастная система ничего мне не сделает. Я не какой-нибудь рядовой писака. Если меня хоть пальцем тронут, мои читатели ваше правительственное здание с землей сровняют.