Живое море

Береговой отряд вселился в домики из рифленой жести; Анжелина — рослая улыбчивая женщина — согласилась быть стряпухой. Дельма приготовил из медицинского спирта и анисовой эссенции пастис, и лагерь "Калипсо" на Альдабре начал свое существование.

Но сама "Калипсо" устроилась далеко не так удобно. Всю первую ночь пас сильно качало. Было ясно, что на этом месте мы будем скверно спать, и это неизбежно отразится на работоспособности. А тут еще старший механик попросил обеспечить ему три спокойных дня для переборки одного из главных дизелей. Значит, надо снова попытаться проникнуть в лагуну…

На следующее утро мы вошли в Главный пролив и в широкой излучине бросили сразу три якоря — два носовых и один кормовой. Вскоре начался прилив. Зеленый поток грозил сорвать "Калипсо" с якорей и посадить на мель в лагуне. Монтюпе пустил обе машины, и мы с Саутом маневрировали в помощь якорям.

Фалько вызвался проверить якоря. В маске, с дыхательной трубкой он спустился с катера в стремительный поток. Держась рукой за веревочную петлю, Фалько погрузил голову в воду и другой рукой стал подавать сигналы рулевому, направляя движение катера. Оказалось, что все три якоря лежат на твердом коралловом грунте, сглаженном приливно-отливными течениями. Доложив об этом, он снова окунул голову. Катер кружил, разыскивая неровное дно, но Фалько всюду видел только гладкий коралл.

Саут засомневался: — Что-то не верится, чтобы этот немецкий крейсер…

Все-таки нам удалось удержаться на месте. А когда кончился прилив, мы поспешили нарастить тросы и цепи и разместили якоря на большой площади, чтобы противостоять отливу.

Как мы ни тревожились за корабль, к беспокойству примешивалось задорное чувство: если победим приливы и отливы, нас ждет вознаграждение! А победить очень хотелось, Альдабра с первого взгляда очаровал всех. Что-то сулит нам барьерный риф, кто обитает в громадных серых "грибах" в лагуне, в мангровых зарослях, под сенью панданусов? Судя по обилию птиц, здесь подлинный птичий заповедник.

Стаи олушей вылетали в море и возвращались с набитыми желудками, неся в клювах рыбу птенцам. Но огромные фрегаты, которые выжидательно парили в небесах, бросались на добытчиков, заставляя их уступить рыбу. Больше того, они преследовали олушей до тех пор, пока те не отрыгивали проглоченную пищу!

Якоря успешно противостояли отливу, но прилив все-таки вынудил нас вернуться на беспокойную стоянку за барьерным рифом. До наступления сумерек мы успели совершить несколько вылазок на катерах. Осмотрели большие коралловые "грибы"; одни были величиной со стог, другие — словно островки. Никто из нас не видел ничего подобного. Причудливые образования напоминали подводные колонны Фарасанского района, только поднятые на двадцать футов над поверхностью воды и подточенные снизу бурными течениями. В серую массу были вкраплены ветвистые белые кораллы. Под шляпками "грибов" вода выточила и устлала белым песком арки и гроты, в которых танцевали рыбы. В одном туннеле, в сорока футах от входа, прорвавшийся сверху солнечный луч освещал восхитительный маленький пляж — как раз для влюбленной пары…

Симона, Дюма и я решили обследовать всю внутреннюю лагуну из конца в конец. Войдя через узкий проход в во- сточной части атолла, мы увидели на берегу заброшенную пальмовую хижину и рядом с ней огромную, футов двадцать высотой, кучу выбеленных солнцем костей морской черепахи. Течение увлекло нас к мангровым зарослям, которые на два фута ушли в соленую воду. Мы заглушили мотор, чтобы не пугать лесных жителей. И бесшумно заскользили по коридорам под навесом листвы. Качурки, олуши, цапли и фрегаты сидели в ряд на ветвях и узловатых корнях. Сейчас царило перемирие, но скоро опять начнется драка из-за рыбы. Из воды торчали остроконечные плавники; в тени, почесывая брюхо о теплый песок, дремали хищницы. Дом отдыха "Альдабра" обслуживал также и акул…

Как ни мала осадка нашего катера, мы сели на мель в лагунном лесу. Сразу вспомнили, что скоро начнется вечерний отлив. Ночевать в открытой лодке среди затопленных джунглей нам не улыбалось, и мы стали вслепую выбираться из зарослей, стараясь найти такие коридоры, которые привели бы нас к Саузерн-Анленд, самому крупному сегменту атолла. Выйдя на опушку, мы увидели его совсем близко, но путь преграждали многочисленные отмели. Отлив уже начался, и нам поминутно приходилось вылезать из лодки, чтобы столкнуть ее с мели. Уже смеркалось, когда мы втащили катер на песчаный бугорок.

Три чахлые пальмы свидетельствовали, что этот клочок не затопляется приливом, и мы обмотали чалку вокруг ствола.

Собирая плавник для костра, Дюма вдруг выпрямился и жестом обвел мерцающую во мраке лагуну: — До чего же здесь здорово!

Мы погрелись у костра, поужинали и легли спать на подстилке из шуршащих пальмовых листьев. Песчаный бугор и три пальмы — на таких островках художники-юмористы любят помещать жертвы кораблекрушений…

Утром, как только лагуну заполнила зеленая вода, мы через внутреннее море пошли обратно к "Калипсо".