Живое предание XX века. О святых и подвижниках нашего времени

Несколько раз мы посещали отца Ипполита. О его прозорливости уже было известно, и отовсюду ехали автобусами паломники, чтобы увидеть человека святой жизни. Я, помню, вернулся с Афона, и там меня поразило, как в Свято-Пантелеимоновом монастыре быстро обедают монахи. Только я сел за трапезу – это была торжественная трапеза на Воздвижение Честного и Животворящего Креста Господня, и не успел съесть первое блюдо, как уже зазвонил колокольчик, и призвали к благодарственной молитве. При этом пища на Афоне, может быть, в связи с моими желудочными болезнями, мне показалась острой и не очень вкусной. Сам Афон произвел на меня спокойное впечатление. Я чувствовал, что это благодатное место, но для меня самое великое в Церкви – причащение Святых Христовых Таин, а святыни для меня, при моем к ним почтении, стоят на втором месте. Поэтому не могу сказать, что я вернулся с Афона «под неизгладимым впечатлением». И вот мы приезжаем в Рыльский монастырь к отцу Ипполиту. И я спрашиваю (ведь отец Ипполит около 17 лет прожил на Афоне!): «Отец Ипполит, вы не скучаете по Афону?» И слышу в ответ: «Нет, отец Владимир, там невкусно кормят…»

Отец Ипполит славился невероятным смирением и терпением. Он принимал в монастырь бомжей, людей с преступной прошлой или настоящей жизнью. Между ними нередко случались потасовки. Но батюшка любовью покрывал их недуги, привнесенные извне, не от Бога, и своей волей никого из обители не выгонял. Были те, кто осуждал его, говорил: «Он превратил Рыльский монастырь в сборище пьяниц и наркоманов». Но отец Ипполит имел Божественную любовь в своем сердце.

Однажды отец Ипполит спросил у одного паломника:

– Сколько крыльев у ангела?

Тот отвечает:

– Два крыла.

– А у серафима?

– Шесть.

– А у человека сколько?

– Батюшка, не знаю.

– А у человека – сколько угодно. Сколько любви – столько и крыльев.

Архимандрит Серафим (Тяпочкин): Не от мира сего

С архимандритом Серафимом (Тяпочкиным)[93] я познакомился в 1980 году. Благословил меня на это знакомство архимандрит Иоанн (Крестьянкин). Также он благословил мне исповедоваться у отца Серафима, который был духовником епархии. Конечно, на меня он произвел огромное впечатление. От него веяло удивительной, доброй тишиной. Он был достаточно молчалив, на свои именины или день рождения всегда молча возглавлял трапезу. «Не от мира сего» – так можно охарактеризовать его. Никогда я не видел в нем ни раздражения, ни гнева.

Уже к тому времени я слышал о «Зоином стоянии», чуде, которое произошло в Куйбышеве (нынешней Самаре), это было в 1950-е годы. Кинорежиссер Андрей Прошкин снял по этому сюжету фильм, который так и называется «Чудо». В нем рассказана реальная история о девушке Зое, которая стала танцевать с иконой святителя Николая Чудотворца и окаменела. И никто не мог взять икону из ее рук. Так вот, чудо взятия иконы из Зоиных рук было связано с отцом Серафимом. Я, помню, задал ему вопрос: «Отец Серафим, а с вами связана история с Зоей?» Он легонько махнул рукой: «Не будем об этом». То есть если бы не с ним, то он так и сказал бы. Но здесь он, с одной стороны, не стал уточнять, а с другой – не отказался от своего участия в чуде. Некоторые близко знавшие его люди считали, что эта икона святителя Николая находилась в алтаре храма в Ракитном, где служил отец Серафим.

У меня был знакомый – профессор Казанец, доктор психиатрии, специалист по шизофрении. Он однажды спросил меня: «Отец Владимир, насколько шизофрения связана с темными силами?» Это был вопрос не моего уровня, но я знал, что отец Серафим изгоняет бесов и отчитывает людей, имеющих «духов злобы поднебесной». И я говорю: «Давайте съездим с вами в Ракитное, и вы зададите этот вопрос отцу Серафиму. Он грамотно вам ответит». Мы приехали. Отвечая на его вопрос, отец Серафим тихо сказал: «Мне достаточно дотронуться рукой до руки другого человека, и мне тут же откроется, бесноватый он или нет. Сейчас больше психически больных людей, чем бесноватых».

Отец Серафим прошел тюрьмы и лагеря. Он редко об этом говорил, но очень ценил приобретенный там опыт. Многие старцы научились в ссылках и лагерях молиться, видеть скорбь людей. Когда священномученика Серафима (Чичагова)[94] в очередной раз выпустили из тюрьмы, и некоторые из его близких стали критически отзываться о советской власти, он сказал: «Детки мои, что вы так не любите советскую власть? Она нас, не желающих спасаться, вталкивает во врата Царствия Божия». Видите, какой взгляд! Такой же взгляд был, безусловно, присущ и отцу Серафиму.

Как-то из тщеславия я рассказал ему об одном деле, к которому нас с супругой готовил отец Иоанн (Крестьянкин). Отец Серафим ответил: «Это произойдет, но не сейчас, а намного-намного позже». И вы знаете, как будто бы припечатал. Сколько раз я ни пытался вернуться к этому вопросу и в разговорах с отцом Иоанном, так ничего и не получалось. И до сих пор дело отложено до назначенного Богом срока.