Живое золото

– Твое великодушное предложение глубоко тронуло меня, – сказал Харит. – Я с радостью оплатил бы твои расходы, но не могу – это оскорбило бы тебя. Но в случае успеха я непременно заплачу тебе, и вознаграждение будет щедрым.

Прокопулос почтительно поклонился:

– Иного я и не ожидал от великого Мустафы ибн-Харита из племени рифаа.

Харит поклонился в ответ и поинтересовался:

– Можешь ли ты получить место в автобусе европейцев?

– Я уже сделал это, – ответил Прокопулос, – в искренней надежде, что ты не откажешься от моих дальнейших услуг.

Они снова поклонились друг другу и обменялись комплиментами. Прокопулос собрался было уходить, но Харит остановил его вопросом:

– Скажи, слыхал ли ты когда-нибудь о человеке по имени Салех Мохаммед эль-Тикхейми?

– Я слышал о нем, – медленно произнес Прокопулос.

– Ты знаешь, где он находится?

– До меня доходили слухи, что он сейчас не то в Тибести, не то в Боркоу.

– А ты знаешь, зачем эль-Тикхейми прибыл в эти места?

– Я кое-что слышал, – по-прежнему осторожно сказал Прокопулос.

– Что ты думаешь об эль-Тикхейми?

– Я никогда с ним не встречался. Мне известно лишь то, о чем толкуют на рынке. Люди говорят, что это человек опасный, умеющий вести льстивые речи, жестокий и нечестивый и что становиться ему поперек дороги рискованно.

– Они говорят правду, – сказал Харит. – Я рад увидеть, что репутация эль-Тикхейми пристала к своему хозяину так же крепко, как запах падали – к стервятнику. Не хочешь ли ты помочь мне расправиться с этим человеком, господин Прокопулос?

– Говорят, что он очень опасен.

– Он – плохой мусульманин. Для любого истинно верующего это должно быть достаточной причиной.

– Да-да, конечно.

– А тот человек, который в должный момент поможет мне справиться с эль-Тикхейми – поможет не словами, а делом, – такой человек может считать себя хозяином моего кошелька. – Харит помедлил, чтобы дать греку время заглотнуть наживку, после чего уточнил: – Если уж я готов заплатить пятьсот долларов тому, что поможет мне обнаружить американского агента, то тому, кто поможет справиться с этим мерзким псом эль-Тикхейми, я заплачу не меньше.

– От твоей щедрости у меня захватывает дух! – с горячностью произнес Прокопулос. – Тебе известно, что я хотел бы помогать тебе во всех твоих делах. Я от всего сердца желаю служить тебе.

Харит поблагодарил грека, и Прокопулос ушел, чтобы поспать несколько часов перед отъездом.

Оставшись один, Харит улыбнулся и налил себе чашечку кофе.

Господин Прокопулос, шагавший по темным улочкам Форт-Лами, тоже улыбался.

5 августа 1952 года, Омдурман

Глава 1

Сержант суданской полиции был человеком рослым и крепко сбитым. Висящий у него над головой вентилятор вяло гонял волны удушливо жаркого воздуха. Перед столом сержанта, опустив голову и потупив взгляд, стоял иностранец по имени Одэ. Он приходил сюда не то в десятый, не то в двенадцатый раз, и его вид уже начал вызывать у сержанта смешанное чувство гнева и бессилия.

– Нет ли новостей? – спросил Одэ.

– Нет, вообще никаких, – буркнул сержант. Он был добрым человеком, но старался спрятать свою доброту за громким голосом и грубыми манерами.

– Наверняка что-нибудь известно о караванах паломников, – сказал Одэ.

Сержант нетерпеливо тряхнул головой и подумал: неужели все нигерийцы так же упрямы, как этот? Одэ был для него совершенно чужим человеком. Его даже понять было трудно – он говорил по-арабски совершенно не так, как суданцы.

– Может, были какие-нибудь доклады из портов? – продолжал настаивать на своем Одэ.

– Я же тебе сказал – никаких новостей! – рявкнул сержант. – Если бы мне было что-нибудь известно о Мустафе ибн-Харите, я бы обязательно тебе сказал. Но никаких новостей нет. – Сержант посмотрел на Одэ. Парень стоял, все так же склонив голову и потупив глаза. Такая поза действительно приличествовала просителю, но Одэ как-то ухитрялся напускать на себя такой вид, словно он наклоняет голову лишь затем, чтобы отыскать упавшую на пол вещь. Сержант подумал, что этот парень просто невыносим.