Живой Есенин

Захарова-Мэнского прозвали «кавалерственной дамой». Но это прозвище тоже просуществовало недолго: у главы «неоклассиков» была страсть пожертвований в пользу престарелых или больных поэтов (тогда не существовало ни Литфонда, ни касс взаимопомощи). Однажды, не впервые, он положил подписной лист перед Есениным, и Сергей пожертвовал по тем временам немалую сумму. Захаров-Мэнский стал рассыпаться в благодарности перед Есениным, а тот, улыбаясь, сказал:

– Ну, чего вы! Всем же известно, что вы наша сестра милосердия!

Вот это прозвище было припечатано к главе «неоклассиков». И я помню, как ведущий программу в клубе острый конферансье Р. Менделевич (журналист Р. Меч) объявил:

– Сейчас со своими стихами об известной кавалерственной даме выступит наша сестра милосердия!

Воображаете, читатель, как и сколько времени хохотали слушатели, среди которых было немало членов Союза поэтов.

Однако, к чести Захарова-Мэнского, он добросовестно работал в правлении союза, о чем я и сказал Валерию Яковлевичу. Он поставил перед фамилией «неоклассика» вопрос.

– Как ваше мнение о Федорове?

Василий Федоров, по специальности физик, писал стихи и перевел почти всего Эмиля Верхарна. Стихи его напечатали только в одном сборнике[63]. Относительно переводов Верхарна он частенько рассказывал анекдот: сдал он, Федоров, переводы в Госиздат, там прочитали, одобрили, но сказали, чтоб он пришел к главному редактору вместе с Эмилем Верхарном. (Это было сказано в 1920 году, Верхарн умер в 1916.)

О стихах Федорова талантливый сатирик Арго написал эпиграмму:

Вот поэт Федоров Василий,
Оригинальный, как его фамилия.

Федоров был казначеем Союза поэтов и работал преотлично, ежедневно проверяя выручку кафе-столовой, чтобы аккуратно выплачивать заведующему тантьему. Я опасался, что такого казначея вряд ли мы найдем. Брюсов обвел фамилию Федорова кружком.

Дойдя до председателя ревизионной комиссии М. Нетропова, Валерий Яковлевич лукаво посмотрел на меня. Что я мог сказать? Не знаю, как и когда Нетропова приняли в члены союза, да и в ревизионной комиссии он работал не особенно усердно и к тому же, по совести, не блистал умом. На него Арго написал такую эпиграмму:

Нетропов, тупо в свет смотря,
Родился шестого мартобря.

Обыкновенно в клубе союза новые стихи, эпиграммы, шаржи клали под стекло на столики. Эта эпиграмма имела успех, была многими переписана и надолго запомнилась. К нашему изумлению, Нетропов воспринял эпиграмму как свой успех. Брюсов вычеркнул фамилию Нетропова из списка.

Когда я уже одевался в передней, Валерий Яковлевич, улыбаясь в усы, спросил, читает ли Николай Хориков в клубе поэтов свои стихи?

Хориков считался представителем группы поэтов-акойтистов (от латинского слова «coitus», то есть в своих виршах протестовал против сожительства мужчины с женщиной). Высокий, широкоплечий, с крупным лицом, ярким румянцем во всю щеку, он выходил, неизменно одетый в затянутую красным поясом белую рубаху, из рукавов которой торчали огромные красные руки. С каменным лицом, певучим речитативом он замогильным голосом произносил свои стихи – все на одну тему:

Моя любимая погибнет тоже.
Могу ль от свадьбы уберечь?
И кто спастись поможет
Ее девической заре?..[64]

Однажды, стоя в клубе с молодыми поэтами под аркой второго зала и слушая выступление Хорикова, Брюсов спросил его:

– Допустим, ваша идея реализуется. Род человеческий перестанет размножаться. Кто же останется жить на земле?

Хориков смутился, покраснел, захлопал глазами и спустя немного робко ответил:

– Останутся поэты, звери, рыбы, пташки, букашки!

– Но они тоже будут размножаться, – не унимался Брюсов. – Вы противоречите собственной идее!

Хориков и вовсе оторопел, топтался на место, теребил кисточки красного пояса, а потом боком-боком стал спускаться с эстрады.

Я объяснил Валерию Яковлевичу, что Хориков болен, в клубе не появляется, а вопрос о его выступлениях можно решить на заседании правления…

Прощаясь со мной, Брюсов сказал, что подумает и пришлет мне письменный ответ. Вот его короткое письмо:

«Уважаемый Матвей Давидович!

В ответ на Ваш запрос, сообщаю Вам, что, вполне обдумав то положение, в котором ныне находится Вс. Союз Поэтов, я нахожу возможным подтвердить свое согласие – выставить свою кандидатуру в члены правления Союза, надеясь, что при удачном избрании других сочленов, нам удастся провести необходимые реформы в общих делах Союза.

Уважающий Вас

Валерий Брюсов.

26 мая 1921 г.»