Живой Лес

Тут в воздухе что-то просвистело и мою пятую точку обжег... удар каким-то тонким предметом. Что-о-о? Я ойкнула и не сразу поняла, не смогла поверить, что пресловутое наказание это... наказание прутиком?! Неужели? Признаться... довольно болезненное!

- Ай! — вскрикнула я, когда нежной кожи тонкий прут коснулся второй раз. Я оторопела от изумления, что взрослый мужчина решил разобраться со мной как с нашкодившим ребенком! Заднее место (запрещаемое святыми матушками к упоминанию) обжигающе горело, а вторым после изумления чувством стала обида, детская, безутешная, заполняющая до краев, от несправедливости. Слезы моментально увлажнили глаза, и я не смогла их сдержать...

Прутик ударил в третий раз и в четвертый, а комок, подкатившийся к горлу, мешал говорить. Да что он себе позволяет, этот дикий человек! Меня никогда и никто в жизни не наказывал физически! Даже в детстве.

- Прекрати! — давясь слезами, сказала я, но он не реагировал.

- Чтоб тебя звери разорвали! — крикнула от бессилия. — На части! Ой! Мелкие кусочки! Медленно-о-о!..

Я не знала, радоваться мне или огорчаться, что Ратмир выбрал именно такой способ... взаимодействия, а не любовные объятия. Смешанные чувства заполнили мою грудь. Согласно книжным романам, в момент порчи невеста погружается в океан неземного блаженства. В случае же с прутиком ничего приятного не наблюдалось вовсе, больно и унизительно! Зато девичья честь осталась сохранна. Было ясно одно — плохо и то, и другое. Я окончательно уверилась, что мое место не здесь, а в цивилизованном обществе, где нет варваров с дикими озерами и прутьями под рукой! Собрав усилия, я извернулась и что есть мочи впилась зубами в руку жениха. Мужчина ойкнул и попытался выдернуть руку, но так просто отделаться от моих зубов не удалось! Пусть знает, что не только я одна понесу увечья в этом бою!

- Что же такого ценного было в этом кортеже! — с шипением и вскриком спросила я, как только мой рот освободился, а мучитель затряс поврежденной конечностью.

- Лекарства, Алёна, так нужные в деревне. Там были лекарства, которые требовались немедленно! А еще бумаги... Ты понимаешь, он почти умирает…

На этом слове он осекся, помрачнел и даже ослабил хватку, и я поняла, что затронута какая-то важная тема. Про бумаги узнаю потом, а лекарства...

- Он это кто? У Вас же есть оранжевое лекарство! — выпалила я, вспомнив про случай с Ку-ку. — Ай! Разве нужны еще? — решила выведать информацию.

- Да, — с каким-то сожалением вымолвил жених. — Оранжевое, как ты говоришь, лекарство — для особых случаев. Потому что его слишком мало.

В голове моментально засветилось желание взять пробу таинственного вещества. Мое сознание исследователя продолжало работать даже в такой унизительной ситуации. Что в целом говорит о моем хорошем психическом здоровье. В отличие, конечно, от здоровья моего жениха.

- А про кого Вы говорили?

- Неважно, - процедил Ратмир и отстранился. Я пожала плечами, мало ли какой деревенский житель.

- А бумаги? — выкрикнула я, решив под шумок добыть максимум сведений.

- Бумаги?.. — с каким-то замешательством произнес тиран и вроде задумался. Использовать наказание он перестал и вдруг прикоснулся к моей пострадавшей коже кончиками пальцев.

- Эй! — дернулась я от щекотки, но он не обратил внимания, словно погрузившись в какие-то мысли. Руки не убрал, что безусловно бы прекрасным поводом подать жалобу на добрачные посягательства. Однако такой поворот событий мне окончательно не нравился. Быть может, у жениха на уме какие-то изощренные фантазии! Я попыталась пнуть негодяя, но безрезультатно.

Вывернув шею, я присмотрелась, что творится у него на лице, но оно словно окаменело. Мужчина ушел в себя, сосредоточившись только на ему ведомых мыслях. Однако он продолжал держать меня суровым захватом, пальцами другой руки касаясь моей до неприличия задней части и что-то вспоминая. Было щекотно, и это отвлекало от саднящей боли, не сильной, но весьма неприятной. Однако какой порядочной девице понравилось бы такое положение? В душе закономерным итогом разлилась горьковатая обида. Возможно, я и была в чем-то неправа, не поинтересовавшись, какие товары были в кортеже. И может, в самом деле кому-то очень нужные лекарства... Но упрекни меня в этом тиран открыто — я бы испытывала куда большее чувство вины, чем в положении нашкодившего ребенка! Поборник морали - сам губил жизнь незнакомой девицы, не испытывая и толики сомнения!