Живой меч или Этюд о Счастье Жизнь и смерть гражданина Сен-Жюста

Кстати, покойный Людовик XVI присвоил-таки Лафайету звание полевого маршала королевских войск, но разве могло быть что-то почетнее звания генерала республиканских войск САСШ или звания главного генерала революции, каким Лафайет стал после своего назначения на пост командующего Национальной гвардией в Париже?

А его слава?

Именно он, «Герой Старого и Нового света», предложил королю идею созыва Генеральных штатов и тем самым начал самую Французскую революцию;

именно он создал победоносное для страны революционное трехцветье, которым так бесстыдно пользовался Бонапарт (белый цвет Бурбонов, на пятнадцать лет вернувшийся во Францию, заставлял сердце Лафайета обливаться кровью, но теперь все было в порядке – трехцветный флаг вернулся);

именно он в течение первых трех лет был одним из тех, кто возглавлял саму революцию, и разве Праздник Федерации 14 июля 1790 года, когда он на Марсовом поле (за год до пресловутого расстрела) принимал присягу всей нации (не король, а он – Лафайет!) на верность конституции, не может считаться вершиной его жизни?

Его главный день… Хотя главным делом жизни надо было называть деяния его далекой молодости – революцию в Америке, – там она закончилась безусловным успехом. А во Франции первая революция проиграла.

И все же не до конца. То противостояние с Наполеоном, а теперь и третья в его жизни революция показали, что популярность генерала Лафайета превосходит популярность всех маршалов Империи вместе взятых. Народ, кажется, тоже понял разницу между маркизом, отказавшимся во имя своих идеалов демократии от титула и от титулованной черни, из-за своего кошелька предавших интересы нации.

– …Господин генерал, – раздался осторожный, но предупредительный голос над ухом Лафайета, и он, вздрогнув, очнулся. Не хватало еще, чтобы заснуть в этом уютном кресле. Когда революция в самом разгаре и вот-вот опять будут брать Тюильри.

Лафайет встал со своего кресла.

– Ну что же, гос… граждане, мы не будем задерживаться здесь, идемте. Нас ждет революция. Да, и кстати, – он рукой показал на лежащую на столе развернутую карту Парижа, – захватите с собой и карту. Мы обсудим наше положение на баррикадах [14].

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ НИЗВЕРЖЕНИЕ РЕВОЛЮЦИИ

Июль 1794 года

Я требую, чтобы Сен-Жюст передал в президиум Конвента текст речи, которую он собирался произнести, чтобы совершить контрреволюцию!

Председатель Конвента на заседании 9 термидора

* * *

ОБЪЯСНЕНИЕ ТЕРМИДОРА, ИЛИ СИЛА ОБСТОЯТЕЛЬСТВ

Лето II года Республики выдалось необыкновенно жарким и удушливым. Запах трех тысяч гниющих тел на трех парижских кладбищах расползался по окраинам, и, хотя еще никак не затрагивал центральные улицы, многим парижанам казалось, что они чувствуют этот запах, черный запах смерти. Казалось, это разлагается сама Революция. И тогда ужас и отвращение охватывали горожан.

Революция агонизировала. Несмотря на декларацию небывалого расцвета свобод в Республике, все свободы были отменены: печати, мнений, родственных уз, даже вероисповедания, но главное – свобода собственности. Не существовало больше ни суда, ни правосудия. Страной правил террор, направляемый единой волей Комитета общественного спасения, главой которого всеми во Франции почитался Робеспьер.

Старый мир феодализма во всех его проявлениях был сметен революционным потоком. Но и Новый мир буржуазной Франции все еще оставался только в наброске. Чтобы он мог окончательно оформиться, необходимо было отменить режим чрезвычайного правления.

Террор, ставший всеобщим и перманентным, то есть совершенно бессмысленным, ибо вел в никуда, стал лакмусовой бумажкой того, что революция достигла своей вершины и стране необходимо срочно предложить путь, по которому она могла бы пойти.

С этим было согласно подавляющее большинство в революционном правительстве, но никто не знал, как это сделать. Террористы, правившие во Франции, не могли отменить сами себя. Они могли быть устранены с политической арены только насильственным путем. Но сделать это было уже некому: вся сколько-нибудь значимая внутренняя оппозиция была уничтожена.

Революция кончилась [15].

Этого не было видно в 1789 году после взятия Бастилии и установления режима конституционной монархии, когда к власти пришла верхушка третьего сословия – крупная буржуазия – вместе с примкнувшими к ней представителями обуржуазившегося дворянства и духовенства.

Этого не было видно в 1792 году после взятия Тюильри и установления республиканского строя, когда к власти пришел блок средней и мелкой буржуазии.

Этого не было видно в 1793 году после изгнания из Конвента жирондистов – представителей промышленной торговой буржуазии, когда к власти пришли якобинцы – блок мелкой буржуазии, городского плебса и крестьянства.