Живой Огонь

Катя зарыдала, прижимаясь лицом к моему плечу. Я молчу, потому что даже не представляю, что нужно говорить. Мне никто ничего не говорил в спецназе, когда впервые убил террориста. Просто отпаивали водкой, несмотря на все мои протесты. Так что я просто стоял на коленях, прижимая Катю к себе.

* * *

Катя сидела на бампере УАЗика, закутавшись в куртку одного из бандитов. Ее колотила дрожь, и было неясно, от холода или от нервного перенапряжения. Когда ее взгляд попадал на убитого ей бандита, тело которого я утащить подальше в траву, она вздрагивала и быстро отводилась взгляд. Перед глазами то и дело вставали кадры из прошедшего боя. То бандит, ревущий во все горло от боли в пробитой ножом ноге. Или же другой бандит, закрывающий горло, из которого еще совсем недавно фонтаном хлестала кровь. В такие моменты Катя закрывала глаза, но видения преследовали ее и тогда.

Я стоял на коленях возле последнего бандита, и осматривал его карманы. Ничего интересного я пока не нашел, только пачку сигарет, обойму к ПММ, да несколько презервативов. У других бандитов тоже не было ничего, стоящего внимания. Забрав сигареты и обойму, оказавшуюся пустой, я поднялся. Подошел к небольшой кучке вещей, собранных с тел, и бросил туда. В кучке лежали три обреза, двустволки, три ПММ. А также патроны ко всему этому и пара плохоньких ножей. В общем, ничего интересного.

Закончив с осмотром тел, я подошел к УАЗику, и присел на бампер рядом с Катей. Та дернулась, почувствовав мое присутствие, видимо, опять ушла в свои мысли. Я выругался от осознания своей беспомощности. У этих бандитов не нашлось не одной бутылки с алкоголем. Даже пива нет. А он сейчас очень нужен, потому что без него я вряд ли смогу привести Катю в себя. Можно, конечно, посмотреть в машине, но отходить от Кати я не хотел, потому что знал, что в таком состоянии в голову может прийти все, что угодно.

Вспомнился случай, произошедший во время моей службы в спецназе. Мы приехали на задержание бандформирования, по-моему, где-то в районе Грозного дело было. Банда оказалась знакомой, наши коллеги из «Альфы» уже сталкивались с ними, но в другой республике. Как они тогда выжили, никто не знал, но факт оставался фактом, это были именно они. И явно хотели нам отомстить, для чего захватили общежитие. Жили там какие-то студентки, так что сопротивления никто не успел оказать. Нас вызвали сразу, так как ближе всех были именно мы. Мой командир сразу же отправил меня и моего смотрящего на позицию. А сам решил провести переговоры, которые почти сразу же зашли в тупик.

Боевики сдаваться не собирались, хотели драться до конца. Главарь просто сказал, что не будет сдаваться, и бросил трубку. Причем, он не был накуренным, как я понял. Они просто не собирались сдаваться. И сразу же после этого из окна выкинули тела двух девушек. И в тот момент, когда тела упали на землю, мой командир, прошедший не только войны в Чечне, но и зацепивший Афган, заревел в голос. Ребята говорили, что такого плача они никогда не слышали.

А потом был штурм, ставший самым сложным за всю мою службу. Командир повел ребят сам, ничего не планируя. Как он добежал до парадной двери, я до сих пор понять не могу. Потом, когда был возле общаги, видел, что весь асфальт был нашпигован пулями. А майор прошел, да еще и не один, а со всей группой. В тот день мы уничтожили банду, все двадцать восемь человек остались лежать там. Хотя можно ли называть людьми тех, кто расстреливает женщин? Я думаю, что нет.

К счастью, жертв, помимо первых трех, было совсем немного. Командир лично выводил девушек к ребятам, чтобы те отвели их к докторам. А что случилось потом, никто так и не понял. Евгений Юрьевич просто отошел в сторону, и выстрелил себе в голову из табельного АПС. Офицер, прошедший три войны, и прослуживший в спецназе почти всю свою жизнь.

Этот случай я запомнил на всю жизнь. Потому что именно после него в нашу группу пришел майор Кремнев. Но случаев, когда только пришедшие в спецназ парни кончали с собой после первого боя, на моей памяти было еще немало. И это были не восемнадцатилетние парни, а уже состоящие мужчины, которым было за тридцать. И потому я не отходил Кати, чтобы она ничего с собой не сделала.

Сигарета, зажженная мной, прогорела, и потому полетела на землю. Я посмотрел на Катю, сидящую рядом. Ее руки до сих пор были испачканы в крови. Поднявшись с бампера, взял из кучки трофеев флягу одного из бандитов. Потом вытащил из той же кучки тряпку. Когда я подошел к Кате, она снова дернулась.

— Кать, посмотри на меня, — позвал я девушку. Катя одеяла ко мне лицо. — Нужно помыть руки, иначе потом не получится. Ты меня слышишь?