Живой Пушкин. Повседневная жизнь великого поэта

Пётр Чаадаев слыл не только известным франтом и видным мыслителем, но и блестящим офицером, явившим образцы храбрости на полях Отечественной войны 1812 года. Увы, в последние годы философ стал далёк от идей патриотизма. Именно Чаадаеву честью своей клялся поэт, утверждая, «что ни за что на свете… не хотел бы переменить Отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог её дал». Как часто, цитируя эти пушкинские строки, забывают о том, кому они были адресованы…

Но кто сей мистер Бруммель, упомянутый в памятной записке и, подобно Чаадаеву, всегда «одетый праздником»?

Полное имя его – Джордж Брайан Браммелл, и он настоящая легенда в истории мировой моды. Английский денди, истинный законодатель новых модных веяний. Стоит лишь заметить, что Байрон, также известный денди, называл всего трёх великих людей из числа современников: Наполеона, Браммелла и… себя.

«Красавчик Браммелл» – с этим прозвищем он и остался в истории – любил представать перед публикой в белокипенной сорочке и белом жилете, иногда пастельного цвета. В тон жилету подобраны были белые или бежевые панталоны, кои заправлялись в чёрные ботфорты. И конечно, на шее аристократа красовался изысканный галстук или шейный платок.

Друг принца-регента, в будущем короля Георга IV, Красавчик Браммелл неустанно следил за собой, меняя наряды по несколько раз в день.

Другим прославленным денди стал французский граф Альфред Гийом Габриэль д’Орсе, приехав в Лондон в 1821 году. Двадцатилетний граф быстро освоил постулаты дендизма: он был «совершенно естественным и манерами, и в разговоре, очень хорошо воспитан, никогда не допускал ни малейшей манерности или претенциозности и завязал дружбу с одними из самых благородных и изысканных людей в Англии».

Молодой аристократ с лёгкостью покорял женские сердца – влюбленные дамы заходились в восторге от одного лишь вида великолепной картины: красавец-граф гарцует на породистом скакуне «в лосинах орехового цвета, в сапогах с отворотами, в рединготе турецкой материи цвета лесной фиалки и охряных лайковых перчатках». С именем графа связано появление тогдашних модных новинок: пальто «дорсей» и мужских домашних туфель без задников.

Исторический анекдот: будто бы некий джентльмен, поссорившись с графом д’Орсе, вызвал его на дуэль. Противника франта, к слову – отличнейшего стрелка, друзья сумели отговорить от поединка, приводя следующее: «Если граф будет драться с вами на дуэли, это немедленно станет модным и на вас посыплются вызовы на дуэль один за другим. И в конце концов кто-нибудь вас убьет».

Сам же д’Орсе, узнав, что дуэль не состоится, расхохотался: «Если бы я перерезал себе горло, к завтрашнему дню в Лондоне совершилось бы три сотни самоубийств и денди перестали бы существовать как вид». Граф, видимо, оказался прав – потому-то английские денди ещё долго процветали, обретя вторую родину в России.

Увы! друзья! мелькают годы —
И с ними вслед одна другой
Мелькают ветреные моды
Разнообразной чередой.

В 1800—1815-х годах всё тот же Браммелл – «самодержавный властитель обширного мира мод и галстуков» – ввел, как яркую деталь мужского гардероба, накрахмаленный шейный платок. Правда, его многочисленные поклонники в России подчас переусердствовали и не жалели для галстуков крахмала, отсюда у Пушкина – «перекрахмаленный нахал». Так, крепко накрахмаленный галстук мог доходить до верхней части уха!

И путешественник залётный,
Перекрахмаленный нахал,
В гостях улыбку возбуждал
Своей осанкою заботной…

По догадке знакомца поэта Сергея Глинки, драматурга и издателя, тем безымянным персонажем «Онегина» стал английский путешественник Томас Рэйкс, живший в конце 1820-х в Петербурге. Да и у Пушкина находим тому подтверждение – в черновых строфах читаем: «Блестящий лондонский нахал».

Ну а соотечественник любителя странствий, мистер Джордж Браммелл, всеми силами стремился поддержать свой негласный титул короля моды. При подобном роскошестве отцовское наследство скоро растаяло, и конец жизни знаменитого франта оказался плачевным, даже трагичным. Впрочем, как и у его русского собрата Петра Чаадаева…

Русским денди предстаёт на страницах повести «Барышня-крестьянка» и её герой Алексей Берестов: «Легко вообразить, какое впечатление Алексей должен был произвести в кругу наших барышень. Он первый перед ними явился мрачным и разочарованным, говорил им об утраченных радостях и об увядшей своей юности; сверх того, носил он чёрное кольцо с изображением мёртвой головы».

Бедный итальянец-импровизатор – антипод «надменному dandy» Чарскому: «На нем был чёрный фрак, побелевший уже по швам; панталоны летние (хотя на дворе стояла уже глубокая осень); под истёртым чёрным галстуком на желтоватой манишке блестел фальшивый алмаз; шершавая шляпа, казалось, видала и вёдро и ненастье».