Живой Журнал. Публикации 2001-2006

Это единственный российский церковно-государственный праздник. Правда, никто не знает, кто такие славяне, и это совершенно загадочный вопрос. Но славянская письменность определённо есть. А поскольку мы все что-нибудь пишем, хоть счета в банк, хоть романы, то это — наш праздник. Это вообще праздник всех, кто хоть раз что-то писал на русском или украинском, польском или чешском, болгарском или сербском. Это — праздник не политический. Поляки — католики и пишут латиницей. Значит это и праздник латинской славянской письменности. Болгары — православны, удмурты исповедуют неизвестный мне образ истины но кириллические муравьи бегут между их пальцев. Определённо, это праздник всех желающих его праздновать греков. Это праздник евреев, рассеявшихся из СССР по всему миру. Негров, которых советские инструкторы научили значению подписи под кнопкой — хорошему русскому слову "пуск". Праздник переводчиков с Запада, Севера и Юга. Безусловно, это праздник всех племён живущих в Сибири и на дальнем Востоке. Всех монголов и шууданов, которые ещё не отказались в силу коньктурных причин от буковок имени Кирилла. Это правильный праздник — он принимает всех.

Не говоря о том, что это мой профессиональный праздник. Если, конечно, славянская письменность может быть профессией.

24 мая 2002

История про сонное открытие

Я сегодня ночью, во сне, был в музее. Музей был вроде иностранный. Там мне показывали какую-то стеллу. Эта стелла типа римская, с какой-то резьбой, с какими-то рожами. Волки, львы, орлы, куропатки… Впрочем, это не совсем стелла, а скорее обломок основания полукруглой формы.

Мне говорят, что это Циркулия из Вазилиума.

И тут я понимаю, что зверские рожи на ней точь-в-точь владимиро-суздальские.

"Вот открытие" — думаю я. Но просыпаюсь.

25 мая 2002

История про чтение стихов

Приятель мой Хомяк как-то выучил три фрагмента из стихов Бродского. Собственно, это были именно фрагменты, а не маленькие стихотворения.

Пользовался он ими так — первый Хомяк декламировал в тот момент, когда вместе с девушкой, что набился провожать, выходил из чужого дома. Второй он читал, выйдя вместе с девушкой на её станции метро. Черёд третьего приходил у подъезда барышни. Сражённая его духовностью, она понимала, что настала пора чашки кофе и прочих ночных приключений.

Есть и у меня такая история.

Первый раз я испытал его довольно давно, когда на спор с самим собой выучил "Евгения Онегина". Некоторое время спустя после этого эпохального события я возвращался из Пскова и ехал в одном купе с девушками-рижанками. Дело в том, что это были именно девушки-рижанки, что значило тогда — "заграничные девушки". Это придавало особый смысл акценту и внешности.

Была уже ночь, часа два ночи, я думаю.

Мы давно болтали о каких-то пустяках, а одна из моих попутчиц, тоненькая девочка с длинными прямыми волосами, уже начала приваливаться к моему плечу…

Чтобы закрепить свой успех, я начал читать стихи. Надо сказать, что в ту пору я самозабвенно, как тетерев на току, читал стихи по поводу и без повода. Но тут повод, определённо, был.

Итак, я прочитал строфу из "Онегина", и моя очаровательная попутчица медленно подняла голову:

— А что, ты его наизусть знаешь?

— Ну да, — с плохо скрываемой гордостью произнёс я. Правда была в том, что на спор с судьбой я действительно выучил энциклопедию русской жизни.

— А на… (тут можно вставить какой-нибудь эвфемизм, хотя сказано было именно известное короткое слово), спросила моя собеседница — зачем тебе это надо?

И это навсегда вылечило меня от суетливого и позорного чтения стихов незнакомым барышням.

27 мая 2002

История про слёт водных туристов

Я был в лесу. В этом лесу было множество людей и комаров. Комары пели свою протяжную песню, понемногу замерзая. Люди же, как древние племена, чадили кострами на высоких берегах реках реки. Сотни костров перемигивались в этой пересечённой местности.

Я-то приехал туда на День Сурка, но зашёл и в другую часть леса, где лежали у сосен груды велосипедов, где, будто дохлые рыбы сушились каяки, и вёсла стояли как странные саженцы.

Этих людей я знал давно. Их технический навык вызывал во мне уважение, да только круг их был замкнут почище масонского. Как-то я попал на день рождения одного из них, подсел на угол стола и уставился в телевизор. Все сидевшие за этим столом внимательно смотрели в этот телевизор. Там грохотала горная речка, прыгали по ней байдарки, мелькали в белой пене оранжевые каски сплавляющихся.