Живой Журнал. Публикации 2007

Дальше начинается шаманизм, психотерапевтическое выговаривание и будни пикейных жилетов, обсуждающих — достаточно абсурдно было то или другое мероприятие. Понятно, что тиран может убивать придворных, руководствуясь болями от плохо переваривающейся пищи. Но понятно, что тиран, руководствующийся в убийствах только этим — долго не живёт. Его довольно быстро накалывают на гладиус или находят со вздувшимся чёрным лицом.

Лотерея человеческих судеб, хитрые придворные интриги и научная ревность, сочетание восточной деспотии и почти неограниченных ресурсов — тут есть о чём спорить. Магия имени Сталина — отдельная тема. И, собственно, «сталинские достижения». Разговоры о достоинствах и недостатках науки очень напоминают знаменитый пассаж о вреде огурцов, что был включён как-то в сборнник "Физики шутят" — среди людей, родившихся в 19-м веке и регулярно употреблявших в пищу огурцы, все умерли. Получается, что «сталинский» затратный стимул естественных наук не более, чем календарное явление. Я не думаю, что гибель Лангемака и Клеймёнова сильно стимулировала советское ракетостроение. У меня так же нет проверенных сведений о том, что отсидка Королёва и его будущих коллег стимулировала их работу и способствовала их долголетию. То, что создатели советской космонавтики родились при жизни Сталина, не говорит ещё ровно ни о чём, кроме того самого календарного наблюдения.

Судьба Николая Вавилова мне представляется очень показательной. Вавилов был большим учёным — в глазах стороннего наблюдателя он воспринимается лишь как жертва — а это ужасно несправедливо.

Он издал целый ряд книг по селекции и генетике — и все они были революционными для своего времени. Вавилов изъездил весь мир, занимаясь географией растений и всё той же селекцией. Создал Институт генетики, а потом, в ожидании приговора (смертного, кстати) карандашом написал книгу «Мировые ресурсы земледелия».

Наверное, если бы Вавилов делал Бомбу, то он прожил бы подольше — но власть как-то не догадалась, что еда не меньший стратегический ресурс, чем уран и боевое железо. Но он занимался менее кровожадными вещами, и на него пайки не хватило.

При этом научная система, беспокоясь о своём приоритете, часто мнимом, теряла настоящий: «На конференции в Биологическом центре АН СССР, посвящённой памяти Э. Бауэра, учёные говорили, что, если бы Бауэр не погиб в 1937 году, Шредингеру не нужно было бы в 1946 году задавать вопрос: «Что такое жизнь с точки зрения физики?» — на него ответил бы Э. Бауэр».

Пр этом я совершенно далёк от эмоций человека, что кричит о «кровавом режиме». Он действительно кровав, но это только часть объяснений, в которые намешано всё — человеческие чувства, общественные движения, противостояние систем. Из того, что я отношусь дурно к советскому администрированию вовсе не следует, что я безоговорочно люблю те места, где Советской власти никогда не было.

Но в истории с Вавиловым есть ещё одно обстоятельство — это то, что его воспринимают в паре с Лысенко. Это такая странная пара, два мира, две судьбы, чёрный и белый, учёный и упырь.

А ведь и правда упырь — как можно объяснить, что Трофим Лысенко тридцать лет руководил целой отраслью науки. В силу биографических обстоятельств я был знаком с несколькими биологами — в их деятельности я понимал мало, оттого, к их рассказам относился осторожно. Но меня поразило, с каким ужасом они говорили о Лысенко, вспоминая, как они с ним встречались. И, минуточку — уже полетел в космос Гагарин, уже много что произошло в мире, давно работали в науке люди, которых сажали после сессии ВАСХНИЛ 1948 года. И вот старики вспоминали о каком-то липком мороке, который окутал их у Лысенко в кабинете. Вот кого бы описать в серии «ЖЗЛ», раз уж там как-то вышла биография Нечаева. Это будет чрезвычайно трудно, потому что самое простое, это объяснить жизнь Лысенко тем, что он где-то в Гянже, заведуя отделом бобовых на селекционной станции, вступил в сделку с дьяволом. Уж очень ловко это объясняет всё последующее.

При этом Николай Вавилов был настоящий учёный (сейчас это словосочетание стёрлось, а здесь оно означает именно то, что он исследовал мир научными методами), а вот Трофим Лысенко был вполне себе мистик — если задуматься над его научными утверждениями. И в официально материалистической стране мистик начисто упромыслил всех материалистов в своей области — вот тк кунштюк!

А вот написать этот биографию спокойно, внимательно, не перелагая всю вину на власть, которая, конечно, отвратительна, как руки брадобрея, написать взвешенный текст, при этом подвергая объект лабораторным этическим исследованием — было бы делом очень важным. По крайней мере, не только для истории науки. Вообще, для истории. Только хуй кто напишет. Некому написать.

Приходится сидеть с разрешённым воздухом «Открытой книги».

Извините, если кого обидел.

05 февраля 2007

История про жизнь мёртвых деревьев