Живой Журнал. Публикации 2008

И он был готов к своему назначению всегда. Майор Казеев всматривался в жизнь через зелёное окошко радарного индикатора, и жизнь его была крепка. Он даже позволял себе выделяться трезвостью среди других офицеров. Его перевели под Москву, и маячила уже академия, когда его вызвали и предложили командировку. Это была непростая командировка. Нужно было лететь на восток, а потом на юг, надевать чужую форму без знаков различия, а в это время его зенитно-ракетный комплекс плыл по морю в трюме гражданского сухогруза.

Потом майор Казеев внимательно всматривался в знакомые картинки на экране локатора, и пот ручьями стекал на панели аппаратуры.

Чужая земля лежала вокруг майора, чужая трава и деревья окружали его, и лишь координатная сетка перед его глазами была знакомой.

Зелёные пятна на ней перемещались, и теперь майор знал, что за каждой из этих точек — самолёт, в котором сидят такие же как он белокожие люди, и ещё он знал много другого об этих самолётах.

Зенитно-ракетный комплекс вёл огонь, а потом майор со своими товарищами рубил кабели топорами, и мощный тягач перетаскивал комплекс на новое место.

Часто они видели, как на старое ложились ракеты, выпущенные белокожими людьми из своих самолётов.

Однажды при перемене позиции на майора Казеева упал металлический шкаф с аппаратурой.

Майор потерял способность к нормальному передвижению, а на следующий день к нему приехала инспекция.

Инспекция состояла из пяти генералов, каждый из которых гордо нёс на груди по несколько звёзд.

Звёзды были большими, а генералы — маленькими. Они лопотали у майора над ухом, мешая сосредоточиться. Ракета ушла в молоко, а цель была потеряна, потому что бомбардировщик поставил активную помеху. Экран перед майором мельтешил точками и линиями, а цель исчезла. Майор подбирал нужную частоту, генералы говорили о чём-то своём, и вот на экране снова возникла точка отдельно летящего бомбардировщика, по которому он промахнулся. Внезапно точка разделилась на две — одна осталась на прежнем месте, а другая, меньшая, начала путешествие в сторону майора Казеева. Это была самонаводящаяся ракета "Шрайк", охотница за зенитчиками.

А между тем майор увидел, что весь обслуживающий персонал, пятеро генералов и их спутники, покинули его и бросились к вырытому вдалеке окопчику.

Майор не мог двигаться, и надеяться ему было не на что. Он стал сбивать ракету с курса, включая и выключая локатор, уводя своего врага в сторону от направления излучения.

Всё, кроме азартного состязания, перестало существовать. Он обманул ракету, она отвернула от комплекса и попала точно в окоп с маленькими желтолицыми генералами. Когда над окопом взметнулось пламя, он понял, что прежняя его жизнь кончилась.

Его вернули на родину и уволили из армии по здоровью. Новая жизнь началась для майора. Он вернулся в свою квартиру, оказавшуюся вдруг не вне, а внутри Москвы. Майор вставал по привычке рано и начинал блуждание по улицам. Спал он спокойно, и во сне к нему приходили слова из его прошлой жизни. Слово "дивизион" и слово "станция". Слово "боезапас". Эти слова шуршали в его снах, как шуршат газетой тараканы на ночной кухне. Медленно проплывало совсем уже невообразимое "фантастрон на пентагриде". Майор Казеев любил эти сны, потому что пока его измученное лихорадкой тело лежало на влажной простыне, рука нащупывала на невидимой ручке управления кнопку захвата цели.

Кнопка называлась "кнюппель", и это слово тоже приходило к майору Казееву ночью.

Друзья помогли ему устроиться на завод. Завод был режимный, почтовый ящик, и располагался среди десятков таких же заводов и предприятий. И ещё завод был авиационным. Сперва майору Казееву было непривычно создавать то, что он привык уничтожать в воздухе, но выбирать не приходилось.

Впрочем, слово "оборона" было не хуже слова "армия". Он хорошо работал — руками и головой — и притёрся к новой жизни. Но всё же это было что-то не то. Одинокого, его любили посылать в командировки, теперь уже простые, хотя в его паспорте всё время лежала серая бумажка допуска.

Майор любил эти казённые путешествия поездом или военно-транспортным самолётом — обычно на юг, в жару лётно-испытательного полигона.

Однажды майор Казеев познакомился с вдовой погибшего лётчика и просто сказал ей "пойдём". Женщина легко оставила военный городок посреди степи и выжженное солнцем кладбище у лётного поля.

Новые товарищи майора работали хорошо, и многие были влюблены в свои самолёты. Майор был равнодушен к самолётам, но ракет он не любил тоже.

Дело было даже не в том, что, глядя на подвеску самолётов, он примеривал её смертоносный груз на себя или на других зенитчиков.

Просто охотники не влюбляются в патроны. Они любят ружья. А ракетчики не любят ракет. Майор Казеев любил не ракеты, а момент их подлета к цели, когда запущен радиовзрыватель, тот момент, когда через несколько секунд зелёная точка на экране начнёт уменьшать одну из своих координат — высоту.

И теперь он спокойно смотрел на самолёты и на те тонкие длинные тела, которые крепились у них под крыльями.

Его дело было — сбивать самолёты, а не строить.