Живой Журнал. Публикации 2009

При этом положение усугубляло то, что был он человеком чрезвычайно известным, приближенным к первым лицам государства, можно сказать, был одним из этих самых лиц, включая понятный и представимый быт, домработница-пайки-готовый-стол, поэтому яичница была как бы актом любви, её знаком, специально и любовно приготовляемым.

лучший подарок автору — указание на замеченные ошибки и опечатки

Извините, если кого обидел.

25 октября 2009

История из старых запасов: "Слово об одной коллекции"

Знавал я одну молодую женщину, что, занимаясь наукой, часто путешествовала с одной конференции на другую, с семинара на семинар. У неё был особого вида спорт — на конференциях она заводила стремительные романы и у всех мужчин, с которыми переспала, отбирала бейджики.

Попав к ней в дом, я поразился разнообразности её коллекции.

Создавалось впечатление, что с некоторыми докладчиками она спала исключительно ради пополнения собрания. Мускулы и деньги пасовали перед бликами пластика, логотипами и разнообразием шрифтов.

Очень странное впечатление производила эта стена между двумя шкафами. Как бабочки, приколотые и распятые, жили там разноцветные прямоугольники — символы мужского достоинства и успеха.

Очень странное впечатление, да.

лучший подарок автору — указание на замеченные ошибки и опечатки

Извините, если кого обидел.

26 октября 2009

История из старых запасов: "Слово об организации быта"

Сейчас как-то принято считать, что книги ничему не учат. Может, их просто стало много. А вот в моё время говорили иначе, говорили "В книжках дурному не научат, плохого не скажут, гадости не напечатают".

Нынче всякий книжный магазин — не просто книжный. В одном наливают кофе, и пахнет тушёной капустой, в другом шелестят топографическими картами и пускают зайчики компакт-дисками. В третьем ноутбуки отвоевали место у обычных книг. На месте книжной страны расположилась канцелярская радость, царство ластиков, герцогство фломастеров и королевство тетрадей с уроками лепки из пластилина и радостным мазюканием гуашью.

Самое страшное происходит тогда, когда в книге рекомендуют написать или нарисовать что-то прямо на страницах. Старый мир треснул вовсе не тогда, когда по московским улицам начали кататься на танках. Всё началось с того, что в книгах разрешили рисовать. И это было покушение на святое — добавить своё к печатной санкционированной истине.

А ведь было святое время, когда книги учили нас жизни.

Была такая книжка, случайным образом попавшая в мою жизнь. Я вынул её из кучи других книг, предназначенных в макулатуру. Эти книги были списаны из университетской библиотеки, и, собственно, она и называлась: "В. Г. Архангельский и В. А. Кондратьев. Студенту об организации труда и быта".

В этой книжке, которая может быть предоставлена любому желающему студенту для сверки своего быта и труда с образцом, было много чего интересного. Был там и фантастический распорядок жизни, и расписанные по таблицам калории, и комната общежития с крахмальной скатертью и ребристым графином.

Там был распорядок угрюмой жизни страны с запоздалым сексуальным развитием. Однако была там, нет, не глава, а абзац, про то, что называется это.

Самое главное, что в этой книге на странице девяносто пятой значилось: "Можно считать, что лучшим периодом для начала половой жизни является время окончания вуза".

А вот не ха-ха-ха, а я так и сделал.

лучший подарок автору — указание на замеченные ошибки и опечатки

Извините, если кого обидел.

27 октября 2009

История из старых запасов: "Слово о состоявшихся родственниках"

Был у меня в жизни человек, которого я за глаза звал "мой несостоявшийся тесть". Впрочем, ему это, наверное, было бы неприятно услышать, поэтому я расскажу лишь об истории термина, будучи уверен в том, что он это не прочитает.

Однажды я работал на каком-то книжном мероприятии, и он пришёл ко мне в гости. Я что-то объяснил ему, и вот он ушёл вдоль книжных рядов.

Приятель мой, Александр Феликсович, с удивлением спросил, кто это.

— Видишь ли, — отвечал я. — Это мой несостоявшийся тесть.

И рассказал ему мою историю. Александр Феликсович выслушал меня и заметил:

— Ты зря называешь его несостоявшимся. Судя по твоему к нему отношению, он-то как раз состоявшийся — просто между вами отсутствует промежуточное звено.

И правда, промежуточное звено было устроено, счастливо и жило в другой стране. С моей стороны было нечестно примазываться к этой жизни, поскольку настоящий тесть всё-таки был.

Иногда мы с несостоявшимся тестем перемещались по городу вместе, тряся вениками, ворочали шайки в общественных банях. Жизнь длилась — лишённая промежуточного звена, будто недоказанная теория эволюции.

Но история моей первой любви скорбная.

Поэтому о ней нужно рассказывать весело.