Живой Журнал. Публикации 2010

Серёжа не мог простить себе этой смерти — хоть и не любил жену. Мстить было бессмысленно — у Деревянных всадников была особая, неодолимая сила, и тогда он плакал, слушая, как удалятся грохот дубовых подков о брусчатку.

Аггелы — это не наивные и доверчивые чекисты, если бы он сейчас услышал деревянное ржание их коней на Исаакиевской площади, здесь, под окнами — весь план бы разрушился. А эти… Пусть думают, что поймали его в ловушку гостиничного номера.

Гость в этот момент завернул про каких-то гимназистов, и Серёжа нарочито неловко налил себе водки.

У водки был вкус разочарования — да, от красной иллюзии нужно уходить…

Вдруг человек в пальто прыгнул на него, и тут же в номер вбежал второй. Они вдвоём навалились на него, и тот, второй, начал накидывать на шею тонкий ремень от чемодана.

Поэт перестал сопротивляться и отдал своё тело в их руки.

Ловушка сработала. Сработала их ловушка. Но тут же начал воплощаться и его замысел. Пусть они думают об успехе.

Человек в чёрном ещё несколько раз ударил поэта в живот, и Серёжа запоздало удивился человеческой жестокости.

Он ждал своей смерти, как неприятной процедуры — он умирал много раз, да только это было очень неприятно, будто грубый фельдшер ставит тебе клистир.

Глухо стукнув, распахнулась форточка, и он почувствовал, что уже висит, прикасаясь боком к раскалённой трубе парового отопления.

«Вот это уже совсем ни к чему», — подумал он, глядя сквозь ресницы на чекистов, что отряхивались, притоптывали и поправляли рукава, как после игры в снежки. Один вышел из номера, а второй начал обыск.

Висеть было ужасно неудобно, но вот человек утомился, встал и скрылся за дверью туалета.

Поэт быстро ослабил узел, спрыгнул на пол и скользнул за дверцу платяного шкафа.

Ждать пришлось недолго.

Из глубины шкафа он услышал дикий вопль человека, увидевшего пропажу тела. Он слышал сбивчивые объяснения, перемежавшиеся угрозами, слышал, как отправили кого-то в морг за ничейным мертвецом.

Мертвец был найден, но оказалось, что это самоубийца, вскрывший себе вены.

Однако чекистам было уже не из чего выбирать, время удавкой схлёстывало им горло — подтягивало на той же форточке.

Сквозь щёлку двери поэт видел, как мажут клеем гуттаперчевую маску и натягивают на лицо незадачливого самоубийцы.

В просвете мелькнули ноги мертвеца, безжизненная рука — и вот новый повешенный качался в петле.

Чекисты ещё пытались поправить вмятины и складки маски, нервничали, торопились, и поэт слышал их прерывистое дыхание.

Когда, наконец, они ушли, Серёжа выбрался из шкафа и с печалью посмотрел в безжизненное лицо своего двойника. Прощаясь с самим собой, он прикоснулся к холодной, мёртвой руке, и вышел из номера.

Серёжа закрыл дверь, пользуясь дубликатом ключа, и вышел на улицу мимо спящего портье в полувоенной форме.

Ленинград был чёрен и тих.

Сырой холод проник за пазуху, заставил очнуться. Волкодав промахнулся — и ловушка поэта сработала, как, впрочем, и чекистский капкан.

Теперь можно было двинуться далеко, на восток, укрыться под снежной шубой Сибири — там, где имена городов и посёлков чудны. Например — «Ерофей Палыч». Или вот — «Зима»… Зима — хорошее название. Почему бы не поселиться там?

Жизнь шла с нового листа: рассветным снегом, тусклым солнцем — сразу набело.

Извините, если кого обидел.

28 декабря 2010

История про поздравления и праздники

Чудесно! Я несколько лет работал над этим, и наконец, достиг той стадии успеха, когда ни одна из организаций, не приглашает меня на свои корпоративные безумства, ни один из обезумевших курьеров не несёт мне удивительных корпоративных подарков. Надо сказать, я восхищён чистой победой и удачей этого эксперимента.

Схожу, ради разнообразия к друзьям в одно место, куда никого персонально не приглашают, и, оттого, меня оттуда не выгонят.

Извините, если кого обидел.

29 декабря 2010

История про горячую воду

Дело в том, что многие люди купили себе в подарок и домочадцам на радость стиральные машины, водонагреватели и прочие чудеса.

Дело в этом, я думаю.

Это всё объясняет.

У меня сегодня отключали воду.

Я собрался было полежать в ванной, почитать среди пены второй том Монтеня, поиграться с уточкой и всё такое.

Пустил воду.

Но только я вернулся в ванную комнату, и задумчиво, как купающаяся вдова, потрогал воду ногой, как убедился, что ванна полна ледяной воды. Стало быть, горячую воду отключили.

Со вздохом я отложил Монтеня (и уточку), вскипятил воды и принял душ советским способом — с помощью чайника с кипятком и ковшика для смешивания хол. и гор.

Но когда я стал смывать с себя пену, как заметил, что ничего не смешивается, и я плещу на себя кипятком. И то верно — оказалось, что я смешиваю кипяток с уже пошедшей из крана горячей водой.

Тогда я решил всё же предаться неге. И уточке, разумеется.

Я отнёс чайник на кухню, и снова залез в ванную. Но за это время невидимые водопроводчики опять пустили по всем трубам только холодную воду.