Живой Журнал. Публикации 2013

История про то, что два раза не вставать (2013-04-16)

Вот, кстати, многие поминали на днях жену футболиста, что не выказала в интервью астрономических знаний. Я вот тоже поминал — и, сдаётся мне, не единственный вспомнил в конце знаменитого литературного персонажа.

Как-то, впрочем, забывается, что это интервью — часть фильма о конкурсах красоты. При этом конкурс красоты "Миссис Россия", который выиграла жена футболиста, позиционирует свою деятельность как "выявление самой активной, образованной, духовно развитой и красивой женщины-матери". Журналист в интервью озабочен несколько иной (нежели чем блоггеры) целью — он подводит зрителя к мысли, что корона купленная, а не собственно к IQ этой женщины. Так это или нет, не мне, впрочем, судить. Одно дело — упрекать человека в недостаточных знаниях, а другое дело журить за предполагаемую покупку короны, как с тех современных казаков, что прикупают себе непонятных и невероятных медалей.

Но я хочу сказать о другом: есть особый феномен разговоров об образовании. Это разговор о том, что вот проклятые министры порушили всё великое дело, что десятилетиями строила Советская власть, а до неё годами слагала Великая Империя. Как начнут закрывать какой-нибудь институт, ставший теперь университетом, так я это и слышу. И вполне вменяемые люди начинают говорить, как это всё ужасно. Спору нет, всех жалко, но по-моему, у нас страшное перепроизводство людей с высшим образованием. И этого самого образования — страшное перепроизводство.

В какой-то мере это воспроизводство ситуации последних десятилетий Советской власти, которые я застал — тогда все эти приборостроительные институты производили огромное количество инженеров, которые ровно так же, как и современная офисная плесень, сидели в своих институтах. Здания институтов превратились в офисные центры, сидят в них дети своих отцов, и только не дефицитный напиток "Летний" пьют, а какое-то непонятное растворимое кофе. Причём миллионы людей в той, старой системе образования, подпадали под позицию "окончил МАИ по специальности "художественная самодеятельность". Тут надо оговориться (потому что большинство людей — идиоты), что дело, конечно, не в том, что всех доцентов с кандидатами нужно выгнать на поля, потому что там картофель загнивает. А дело в том, что эмоции мешаются с какой-то важной чертой окружающего мира.

Так всегда бывает, когда речь заходит о поисках персонального предназначения.

Очень легко говорить об образовании вообще, а вот честно признаться себе, что ты не готов передать в вагоне-ресторане соль — сложно. Девушка попросила, а ты хвать солонку — а она пустая. И вот она поворачивается к другому столику, а ты сидишь как дурак. С дипломом.

И, чтобы два раза не вставать, скажу: самое обидное в знаниях то, что они не наследуются. Как хорошо бы было, если какой старичок, помирая, передавал по наследству своё знание двух-трёх языков, включая один мёртвый.

Извините, если кого обидел.

16 апреля 2013

Бочка (2013-04-17)

Так, но с чего же начать, какими словами? Все равно, начни словами: там, на подоконнике. На подоконнике? Но это неверно, стилистическая ошибка, Марья Ивановна непременно бы поправила, подоконник здесь появился рано, сначала нужно сказать об оконнике, а лишь потом о том, что под ним. Нужно было бы описать само окно, его деревянный короб, подоконник и карниз, то, что карниз был жестяной, а подоконник — деревянный. Минутку, а окно, само окно, пожалуйста, если не трудно, опиши окно, какой был вид из него, этого окна, была ли видна мрачная улица, по которой катятся мультипликационные автомобили, или ещё были видны красные черепичные крыши. Да, я знаю, вернее, знал некоторых людей, которые жили в этом городе, и могу кое-что рассказать о них, но не теперь, потом, когда-нибудь, а сейчас я опишу окно. Оно было обыкновенное, с облупившейся белой краской, сквозь которую выступало дерево, и в него проникал шум улицы, прежде чем проникло то, другое. То, особое существо, которое изменило всё. А может быть, его просто не было? Может быть. Марья Ивановна говорит, что его я придумал сам. Этот человечек, эти быстрые перемещения в воздухе — лишь сон, видение. Но как же его звали? Его — звали. И он назывался.

Мне запрещают сидеть на подоконнике, даже когда я объяснил, кого я там жду. По их мнению, подоконник — это часть пропасти, смертельная опасность.

— Папа тебя убьет, он тебя просто убьет, — говорит мне сестра, заходя в комнату. Но я её не слушаю. Во-первых, я знаю, что скажет папа: «Спокойствие, только спокойствие». И всё. Больше ничего он не скажет. Во-вторых, мне пришла в голову одна мысль — совершенно дикая мысль.

— Знаешь, кем бы я хотел быть? — говорю. — Знаешь, кем? Если б я мог выбрать то, что хочу, черт подери!

— Перестань чертыхаться и слезь с подоконника! Ну, кем?